Теперь отец Георгий перекрестил весь строй, но уже не так, как крестился сам, а, сложив пальцы совсем иначе, нарисовал в воздухе крест целиком [12] . И строй начал креститься. Все – и верующие, и неверующие. Только два человека, как полагается, сложили перед собой крестообразно ладони, принимая благословение. Это означало, что в строю было только двое воцерковленных солдат. Но в этот момент верить хотели все бойцы, и это явственно было написано в их глазах…
Вместо капитана Столярова за иереем Георгием пришел старший лейтенант Красо́та.
– Ужин, Коровин, – без стука приоткрыв дверь, сообщил он, общаясь со священником так, как общался с солдатами. Видимо, никак не мог перебороть своего эго и сказать «батюшка» или просто «отец Георгий».
Но сам священник не постеснялся напомнить старшему лейтенанту:
– Меня зовут отец Георгий. Не Коровин, а отец Георгий. Это общепринятое обращение.
– Пойдем, Георгий…
– Отец Георгий…
– Пойдем, пойдем, рота уже в столовой.
Отец Георгий понимал, что это не его лично старший лейтенант пытается как-то унизить, показать разницу между собой, офицером спецназа ГРУ, и бывшим солдатом, а ныне священником. Это гордость атеиста упиралась руками и ногами, не желая всерьез воспринимать никакую Веру. Окажись на месте отца Георгия другой священник, никогда в армии не служивший, Красо́те было бы так же трудно произнести слово «батюшка» или назвать священника «отцом». Точно так же бывает, когда невоцерковленные люди, даже верующие, как они сами считают, после литургии подходят сначала к иконе, потом к кресту, целуя их, не могут пересилить себя и поцеловать поручь [13] на руке священника, не понимая при этом, что целуют они не руку человека и не предмет его одежды, а Господу Богу своему отдают честь и поклонение, и молят этим о милосердии и заступничестве. Люди вообще имеют склонность часто рассматривать личность священника, как что-то конкретное, что может нравиться или не нравиться, что может вызывать или симпатию, или, наоборот, отталкивать людей от него. Но в действительности получается так, что отталкиваются люди не от священника, а сначала просто от церкви как от института, а потом и вообще от Веры. Но, если разобраться, когда человек садится в поезд, в самолет или в обычное городское такси, он не думает о личности пилота, машиниста или водителя. Ему нет до этого никакого дела. И пилот, и машинист, и водитель такси – это, по большому счету, только проводники, через которых осуществляется их поездка. Точно так же и личность священника. Священник – такой же проводник при общении человека с Богом. Правда, проводник особый, на которого самим Господом возложена благодать осуществления этой связи.