— Было, — ответил Коберский.
— А я читала, — вмешалась официантка, — что однажды целый полк солдат один режиссер запросил…
— Если нужно, не только полк запросим, — думая о своем, ответил Коберский.
— Ну и ну, кино — сила! — с завистью произнес мужчина. И бросил повелительно официантке. — Вера, еще один бокал!
Она тут же принесла. И когда Коберский собрался уже уходить, мужчина преградил ему дорогу.
— Извините, пожалуйста, у меня есть несколько вопросов к вам относительно кино, конечно, если это вас не затруднит и если вы не очень торопитесь…
— Хорошо, — согласно кивнул Коберский; когда дело касалось кино, он всегда мог найти время и ответить на вопросы, и объяснить, и даже поспорить, а сегодня к тому же и спешить было некуда.
Мужчина протянул руку:
— Рад познакомиться. Виктор Александрович Ковин. Хирург.
Коберский ощутил крепкое пожатие сухой сильной руки и назвал себя. Ковин налил в бокал шампанское, слегка подвинул его к режиссеру, поднял свой.
— Прошу.
— Спасибо, но я не пью.
— Не понимаю, — удивился Ковин.
— А какой сегодня праздник, что я должен пить? — нахмурился Коберский.
— Вы что, совсем непьющий?
— Нет, почему же, я не анахорет и, слава богу, вполне здоров, но просто не имею такой привычки ни с того ни с сего.
— Удивляете, — отпив из своего бокала, усмехнулся Ковин, — я думал, что киношники… ну, в общем, все закладывают — богема… Девочки так и порхают у вашей гостиницы. А вообще-то, как мне говорили, ваши немного их разочаровали, — уже смеясь, пояснил Ковин. — Я имею в виду поклонниц киноартистов. Перед вашим приездом группа каких-то то ли парихмахеров, то ли мясников пришла в пединститут на танцы и выдала себя за приезжих киношников. Все ребята — как на подбор: высокие, стильные. Ну и облепили их, конечно, девочки. А те потащили их в рестораны, в какие-то квартиры. И вдруг приезжаете вы, обман обнаруживается, слезы, скандал! К тому же как увидели ваших — полное разочарование! Все низкорослые, в карманах валюты не густо, да еще и заняты от зари до зари. — Ковин громко рассмеялся, допил свой бокал, вновь наполнил. — Так я к чему все это… Не так ли и в самом кино бывает, я имею в виду в фильме, в картине? Покупаешь билет, жаждешь увидеть что-нибудь прекрасное, интересное, ведь кино — это прежде всего зрелище, а тебе вместо стройного, элегантного подают что-нибудь этакое низкорослое. Бывает?
— Бывает, — неохотно ответил Коберский.
— Не только бывает — это уже стало правилом, — категорично заключил Ковин, и губа его отвисла еще брезгливее. — А вот смотришь американские фильмы, французские или, скажем, даже какие-нибудь там арабские — глаз не оторвешь, каждый чем-то берет: тот детективом, тот голой ножкой, тот слезой прошибает. Ну, дерьмо, правда, не только у нас есть, бывает и там… Вот «Голый остров», помните? Ну и ну! Не кино, а издевательство над зрителем. Два с половиной часа — пытка скукой. Нет, фильм должен быть таким, чтоб, когда потух свет, ты открыл рот и не закрывал, пока свет не зажжется. А о чем он — все равно: любовь ли, шпионы или какая-нибудь там война. Главное, чтобы это интересно было, развлекательно!