— Кто за левым столиком, у самого микрофона, чавкает?
Двое ребят и девушка, еще не успевшие дожевать пирожное, закрыли рты, застыли ни живы ни мертвы.
А Мишульская, уже тише, сказала Александру:
— Фу, как может жена жить с мужчиной, который чавкает?
— Они еще не женаты, — презрительно усмехнулся Жолуд.
— А может, это не они, а девушки? — спросил кто-то из осветителей и захохотал.
Мишульская окатила его негодующим взглядом:
— Девушки, во всяком случае, те, что за столом, не могут чавкать. Они вполне современны и интеллигентны.
— Замечание звукооператора понятно? — скривившись, спросил Коберский.
— Понятно, — крикнул кто-то за последними, даже не попадающими в кадр столиками.
— Снимаем еще один дубль.
Мережко знал, что сейчас будет долго повторяться одно и то же, ему стало скучно. Не дожидаясь, пока Коберский крикнет свое извечное режиссерское «Полная тишина!», быстро поднялся и юркнул за дверь кафе.
В такси он увидел Саида и Цалю. Саид, закинув голову, неудержимо хохотал, сверкая своими золотыми зубами. Мережко, перепрыгивая лужи, подбежал к машине, распахнул дверцу, уселся сзади.
— Что так весело?
— Ой, Александр Николаевич, не могу, меня Цаля когда-нибудь уморит!
— Анекдоты? — с теплой приязнью поглядел на Цалю Мережко.
— Нет, мемуары, — вздохнул Цаля.
— Он рассказывал, как разводился с первой женой и какой повод выдвинула та дура, когда их не хотели развести. Говорит судье: у меня очень важный аргумент, мой муж допился до того, что кто-то на спине написал ему мелом неприличное слово, — Саид снова взорвался смехом. Потом, вытерев слезы, спросил: — Вас отвезти куда-нибудь?
— Куда-нибудь можно.
— Сейчас должна выйти Потапова, завезем ее в гостиницу, а потом — куда скажете.
Но вскоре вместо Потаповой вышел Жолуд, плюхнулся на сиденье рядом с Мережко:
— Давай мигом в гостиницу! Опять этот проклятый «дипломат» забыли…
— А что, разве реквизитор не могла за ним поехать? — удивился Мережко.
— Да он у меня в номере…
— Ну и что?
— В нем верблюжья шерсть для кофточек, — иронически ухмыльнулся Цаля, — Жолуд все ею понабивал.
— Цаля, ты хам! — рассвирепел Виталий.
— Зачем оскорбляешь человека, начальник? — обернулся к нему Саид.
— Кстати, — сердито сказал Мережко, — вам бы, Виталий, и вообще не следовало называть Олега Иларионовича Цалина на «ты», он вдвое старше вас… — Помолчал немного и строго добавил. — Извинитесь, Виталий!
— Извините, — краснея, выдавил Жолуд — скорее для Мережко, чем для Цали.
— Ладно уж, я привык, — смущенно отмахнулся Цаля. — Да и сочувствую я Виталию. Второй режиссер, а нагрузка у него по первой категории, как у каждого, выбравшего себе подобную профессию. Знаю и сочувствую. Только пусть Виталий помнит всегда об одном: что жизнь коротка и не все мечты сбываются. Ровно семьдесят пять лет назад, когда на бульваре Капуцинов появился первый фильм, вместе с ним возникли и первые киношники-неудачники, которые, к сожалению, никогда не переведутся. Я тоже, Виталий, как и ты, сценарии пытался писать, да и сейчас еще подумываю. В меня даже верили — и не кто-нибудь, а сам Иван Пырьев! Как-то он выступал на худсовете и сказал: вот такой-то сценарист, хоть и лауреат, хоть и мастер, авторитет, но хорошего сценария уже не напишет, а вот Олег Цалин еще напишет. Написал, и не один, но ни один так и не был поставлен…