Ее тон ясно свидетельствует о том, что все съеденное «там» обязательно обернется холерой, если не хуже.
Ренни заказывает чай с бисквитами и тащит коробку через холл в свою комнату. Теперь это почти что другой человек, партнер по танцам, который напился в стельку. Его негде поставить. Он не влезет в бюро, а кладовки нет. Ренни впихивает посылку под кровать и все еще стоит на коленях, когда одна из официанток приносит чай и бисквиты на пластиковом подносе с изображением Виндзорского замка.
Ренни убирает с ночного столика Библию и будильник, чтобы официантка смогла поставить поднос. Постель не заправлена. Когда официантка уходит, Ренни завязывает москитную сетку свободным узлом и садится на сбитые простыни.
Чай приготовлен из пакетиков и воды, которая, по всей видимости, не успела закипеть. Бисквиты — заносчиво английские, плоские бежевые овалы с краями, обрезанными в духе Викторианских потолков, с серединой намазанной напоминающим замазку джемом. Они выглядят как большие куски мозольного пластыря. Ренни откусывает от одного. Он бескомпромиссно черств. От него несет подошвами, подвалом, сырой шерстью. Ренни хочет домой.
Ренни сидит у окна, уставившись в свою записную книжку, где ей удалось записать три слова «Праздник в веснушках». А чего волноваться! Редакторы все равно всегда меняют ее заголовки.
Раздается стук в дверь. Какой-то человек, говорит горничная, ожидает ее у конторки. Ренни думает, может быть, это Поль; она смотрится в маленькое зеркальце, сейчас ей придется все объяснить.
Но это доктор Минога в защитной рубашке и безупречных белых шортах, он выглядит даже аккуратнее, чем в самолете.
— Довольны своим пребыванием? — спрашивает он, улыбаясь своей кривой улыбкой. — Изучаете местные обычаи?
— Да, — говорит Ренни, гадая что ему надо.
— Я пришел, чтобы отвести вас в ботанический сад, сообщает он, — как мы договаривались.
Ренни не помнит, чтобы она о чем-либо таком договаривалась, но, возможно, здесь любые фразы принимают за обещание. Она так же не помнит, чтобы говорила ему, где остановится. Англичанка глядит на нее из-за конторки.
— Конечно, — улыбается Ренни. — Это будет замечательно.
Она забирает свой фотоаппарат, он в чехле, и доктор Минога провожает ее к своей машине. Это темно-бордовый «фиат» со зловещей вмятиной на левом крыле. Когда Ренни уже пристегнулась, доктор Минога поворачивается к ней с улыбкой на грани коварства.
— Есть вещи, которые вам будет полезные увидеть, — говорит он. — Сначала мы поедем туда.
Они едут с опасной быстротой по главной улице, прочь от деловой части. Дорога, по большей части мощеная, превращается в немощеную. Вот они уже на рынке. Лозунги все еще висят, но платформы из апельсиновых ящиков исчезли.