Теперь он разглядывает что-то внизу, его голова с горбатым носом склонилась на бок, как у птицы. Ренни прослеживает его взгляд. Внизу человек курсирует среди беженцев, от группы к группе, его сопровождают дети. Он что-то раздает, какие-то бумажки. Одет он в кожаные сапоги с высокими голенищами, ковбойские сапоги. Когда он останавливается возле трех женщин, копошащихся около очага, маленький ребенок проводит рукой по коже.
Минога усмехается.
— Это Марсон, — говорит он. — Этот парень всегда при деле, работает на Принца Мира. Они делают листовки в Народной Церкви, там есть аппарат. Думают, что у них единственно правильная вера, а если вы этому не верите, они будут рады послать вас к черту. Но здесь они далеко не уедут. Знаете почему, дружок?
— Почему? — спрашивает Ренни насмешливо. Она отключается, слишком это напоминает политику в маленьких городах, эту мелкую вражду в Грисвольде, зависть, глупое соперничество. Кого это волнует?
— Они всегда раздают листовки, — говорит Минога. — Утверждают, что в этих бумажках все объясняется, например, почему солнце светит и чья задница его освещает, кстати, уверяю вас, не моя. — Он издает смешок, в восторге от собственной шутки. — Но они забывают, что мало кто здесь умеет читать.
Дети скачут вслед Марсону, держат квадратные листочки за уголок, машут ими, как белыми змеями.
Еще одна машина въезжает на грязный участок и паркуется около пекарни. В ней два человека, но они не выходят. Ренни видит их задранные головы, пустые глазницы их солнечных очков.
— Вот и вся семья в сборе, — говорит Минога. — Эти листовок не раздают.
— Кто это? — спрашивает Ренни. Его интонация действует ей на нервы.
— Мои друзья, — мягко произносит он. — Они следуют за мной повсюду, хотят убедиться, что я в безопасности. — Он улыбается и накрывает ее руку своей. — Пойдем, — говорит он. — Мы еще не все осмотрели.
Он ведет ее на несколько ступенек вниз, в каменный коридор, где хотя бы прохладней. Показывает ей комнаты офицеров, пустые, квадратные, с обваливающейся штукатуркой.
— Мы хотели устроить здесь экспозицию, — говорит он. — Карты войны между Англией и Францией. И платную лавку с местными атрибутами искусства и культуры. Но министр культуры не заинтересован. Он говорит: «Культурой сыт не будешь».
Ренни хочет спросить, что из себя представляет местное искусство, но решает обождать. Это один из тех вопросов, на которые она, по-видимому, уже знает ответ.
Они спускаются еще на несколько каменных пролетов. Снизу на веревке висит выстиранное белье, простыни и наволочки в цветочек, сушатся на солнце. Две женщины сидят на обитых пластиком стульях, они улыбаются Миноге. Одна из них мастерит что-то похожее на настенное украшение из обрывков материала пастельных тонов, персикового, младенчески-голубого, розового, другая вышивает что-то белое. Возможно это и есть местное искусство и культура.