— А та красотка кто? — я стрельнула глазами в сторону стройной женщины.
— Это дочь Либермана. Язва, каких свет не видел, гадина настоящая! Троих мужей со свету сжила. Теперь за папенькой моим охотится. Б...
За время нашей милой беседы Левушка умудрился опустошить целую бутылку водки. И теперь его глаза лихорадочно блестели, а язык становился все развязнее. Была, правда, одна загвоздка: чтобы разобрать слова Левы приходилось сильно напрягаться, так как речь его становилась все более запутанной.
— А что твой папенька — лакомый ку-сочек для красотки? Кто он? Арабский шейх? — подначила я собеседника.
— Мой отец, — Лева гордо выпятил нижнюю губу, — да будет тебе известно, депутат областной Думы, Авакян Гамлет Ашотович, академик, член... этот... корреспондент...
Внезапно Лева сник и печально закончил:
— Короче, жулик он и сволочь!
«Да, — мысленно подивилась я, — гадюшник здесь порядочный!»
— А где твой папенька? — полюбопытствовала я.
— Вон тот Карлсон, — Левка кивнул в сторону толстяка с басом. — Видишь, как разнесло беднягу на денежки электората! Сейчас скорбь изображает! А как же: липший кореш! Фуфло! А вот о том, как кинул своего дружка, уже позабыл!
Лев опрокинул в себя еще одну рюмку водки, но уже из другой бутылки, заботливо принесенной официантом. Сынок депутата находился в той стадии опьянения, когда язык живет собственной жизнью, отдельно от всего организма.
— Знаешь, что я тебе скажу? — Лева до-верчиво припал к моему плечу. — Розу Адамовну убили! И я знаю кто!
— Врешь! — засомневалась я, пытаясь отвалить парня от себя.
— Да чтоб мне на защите провалиться!
Клятва была более чем странная, но,
учитывая состояние моего экскурсовода по серпентарию, я ее приняла, правда, с большой натяжкой.
— Ну и кто? — поторопила я Леву, опасаясь, что он с минуты на минуту рухнет в бутерброды с икрой, заботливо приготовленные мною для себя, любимой, в качестве спального места.
— Дочка и убила! Говорят, старушка в ванне захлебнулась! Чушь собачья! — Лев треснул себя кулаком по колену. — Эта сука и пришила родную мамашку! Как узнала, что та завещание составила, так и утопила! Она и папашку моего сгноит...
Лева пьяно икнул и достиг наконец конечной цели: плоской тарелки с бутербродами. Глубоко вздохнув, я устроила его голову поудобнее и поспешила к выходу.
«Ну и ну! — размышляла я, топая домой. — Похоже, у каждого из близких была причина желать смерти Розы Адамовны.
Если, конечно, верить Леве. А вот можно ли ему верить? С одной стороны, что у трезвого в голове, то у пьяного на языке, а с другой... Вдруг у него тоже были мотивы, и Лева умело пудрил мне мозги?»