— Да, сударыня, — отвечал граф с галантностью, какую в 1827 году можно было встретить разве что у стариков. — Я вам сказал, что, не имея возможности жить ради вас, я был бы счастлив за вас умереть.
— И вы по-прежнему сохраняете это похвальное намерение, генерал?
— Больше чем когда-либо!
— В таком случае, клянусь, у вас появилась возможность доказать мне свою преданность.
— Даже если эта возможность висит на волоске, сударыня, я и тогда готов за нее ухватиться.
— Слушайте же, генерал!
— Я весь обратился в слух, сударыня.
— Именно эта часть вашей личности мне и нужна во временное пользование.
— Что вы имеете в виду?
— Мне на сегодняшний вечер понадобятся ваши уши, генерал.
— Что же вы сразу-то не сказали, чаровница?! Подайте ножницы, и я сейчас принесу их вам в жертву без страха, без сожаления, даже без упрека… с единственным условием: вслед за ушами вы не станете требовать мои глаза.
— Что вы, генерал, успокойтесь! — произнесла г-жа де Маранд. — Речь не идет о том, чтобы отделять их от головы, на которой, как мне кажется, они прекрасно сидят! Я хотела лишь попросить вас повернуть их в ту сторону, куда я вам укажу, всего на час, и внимательно послушать. Иными словами, генерал, я буду иметь честь представить вам одну из своих подруг по пансиону — лучшую подругу, — девушку, которую мы с Региной зовем сестрой. Должна вам сказать, она достойна вашего внимания, как и нашей дружбы. Она сирота.
— Сирота! — вмешался Жан Робер. — Вы только что сами сказали, сударыня, что вы и госпожа графиня Рапт — ее сестры, не так ли?
Госпожа де Маранд одарила Жана Робера благодарной улыбкой и продолжала:
— У нее нет родителей… Ее отец, храбрый гвардейский капитан, офицер Почетного легиона, был убит в бою при Шампобере в тысяча восемьсот четырнадцатом году. Вот почему она оказалась вместе с нами в пансионе Сен-Дени. Ее мать умерла у нее на руках два года тому назад. Девушка бедна…
— Бедна! — подхватил генерал. — Не вы ли сказали, сударыня, что у нее есть две подруги?
— Она бедна и самолюбива, генерал, — продолжала г-жа де Маранд, — и хотела бы зарабатывать на жизнь искусством, потому что шитьем прокормиться просто не в силах… Кроме того, она пережила огромное горе и хотела бы не забыть его, но забыться.
— Огромное горе?
— О да, самое неизбывное, какое только способна вынести женская душа!.. Теперь, генерал, вы все знаете и великодушно отнесетесь к тому, что выражение ее лица очень печально. Я прошу вас прослушать ее голос.
— Прошу прощения за вопрос, который я собираюсь задать, — начал генерал, — он не столь уж нескромен, как может показаться на первый взгляд: в том деле, которому собирается себя посвятить ваша подруга, красота не последняя вещь. Итак, ваша подруга хороша собой?