Я стрелял до тех пор, пока вода в кожухе не нагрелась до кипения. Все заряженные ленты были израсходованы. И в этом бою нам удалось удержать занимаемые позиции, а фашисты отошли с большими потерями.
Погибли Топорков и Мухин, фашистский танк раздавил вместе с пулеметом моего однокашника по училищу Аркадия Мышкина, который занимал огневую позицию в нескольких метрах от фабрики-кухни, был ранен младший сержант Шапошник, еще несколько бойцов вышли из строя.
Атаки продолжались. Нас оставалось все меньше и меньше. Не хватало боеприпасов. Мы страдали от отсутствия воды, многие сутки уже не знали горячей пищи. С большим трудом доставленный нам в мешках хлеб превратился в месиво. Мы на ходу падали и засыпали коротким сном.
В подвале оказалась полузаваленная яма с водой. И мы не только заправляли этой мутной и вонючей жижей пулеметы, но и пили ее. Иного выхода не было. Дорога за водой в котельную простреливалась противником.
Второго октября немцы нанесли очередной комбинированный удар. Над нами пролетают «юнкерсы». Они принимают боевой порядок, ведущий самолет круто пикирует. Воет сирена, и от самолета отделяются бомбы. Не успел раздаться взрыв, как самолет взмывает вверх, а к земле идет другой. Бомбы летят с ревом и свистом. А мы уже знаем, что сейчас последует очередная атака. И она начинается.
Казалось, нет сил удержать движущуюся лавину, сеявшую огонь и смерть. Но удержали. Раненых почти нет: они продолжали сражаться до смерти, но не отступали.
Недолгая передышка. И опять «юнкерсы», опять бомбят, опять артиллерия и минометы бьют. Стоном стонет земля. Фашистские автоматчики идут и идут. Завязывается рукопашная. Бойцы отбиваются штыками и прикладами, ножами, камнями, всем, что есть под рукой. И побеждают.
Я только раз видала рукопашный.
Раз — наяву. И тысячу — во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Так сказала о рукопашном бое участница войны поэтесса Юлия Друнина.
И снова день, похожий на предыдущий, и снова ночь, напоминающая минувшую. Счет времени ведем от одной отбитой атаки до другой, а их — по несколько в сутки.
Через наш участок снова начинается массированный удар к Волге. Не сгибаясь, во весь рост идут пьяные фашисты. На ходу отчаянно, бесприцельно стреляют. Роты, занимавшие оборону у фабрики-кухни и около бани, смяты, часть людей отошла к котельной и отбивается. Исход боя снова решила рукопашная.
Как-то после очередной атаки на фабрику-кухню прибыл командир полка майор Г. Д. Ворожейкин. Все еще не остывший от только что проведенного боя, он был без шинели, в фуражке, говорил быстро и громко. Спросил, как идут дела, в чем нуждаемся. Подошел к моей огневой точке, посмотрел в амбразуру «дзота» и сказал: