Правда, вновь напасть не посмеют… пока райгрэ ее защищает.
— Мне очень стыдно, — шепотом добавил Крайт.
Врет. Но притворяться можно вдвоем — ссор райгрэ не потерпит. И Тора предложила:
— Давай, я тебе галстук нормально завяжу.
А Крайт согласился. Он подходил боком, медленно, точно опасаясь, что Тора его ударит.
— Райгрэ сказал, что я с вами в театр иду, что буду нужен. Зачем?
Тора понятия не имела.
— Он со мной вообще не разговаривал. И не замечал даже. А теперь вот… я хочу сделать все правильно.
И вновь вернуться в число любимцев?
Галстуки Тора давно не завязывала, но руки помнили простейшие узлы. Вышло всяко лучше, чем изначально, хотя Макэйо наверняка отыскал бы недостатки.
— Вас из наших больше никто не тронет. И… и другим не дадут тоже. Мне… мне действительно очень стыдно.
Крайт втянул воздух и густо-густо покраснел.
Боги руды… а он — первый, кто понял, но не последний. Сколько людей будет в театре?
Множество.
Свет сотни газовых фонарей тонул в желтом янтаре, которым был отделан холл Королевского театра. Тора старалась не вертеть головой, пусть бы ей все здесь было любопытно.
И широкая тисовая аллея, по случаю премьеры украшенная бумажными фонариками.
И само здание театра, огромное и в то же время гармоничное в каждой своей линии.
И статуи на ступенях.
Иные — из мрамора, или же восковые, или и вовсе не статуи, но люди, застывшие в причудливых позах. И лишь запах позволял отличить живое от неживого.
— Это новая мода, — райгрэ, молчавший всю дорогу, подал голос. — Мне она видится глупостью полнейшей.
И добавил очень тихо:
— Ты со мной.
С ним. И Крайт сзади, идет, глядя на ноги, разве что не спотыкается. Но все равно неспокойно. Тора с трудом заставляет себя снять маску и плащ. Ей кажется, что все, буквально все взгляды прикованы к ней.
Наверное, так и есть.
Ее разглядывают. Кто-то исподволь, робко, заслоняясь веерами и разговорами, кто-то прямо и не скрывая собственного недовольства, а кто-то и вовсе с явным интересом, не стесняясь использовать монокли и лорнеты, словно бы Тора — редкое животное.
— Нас прощупывают, — пробормотал Крайт, стряхивая сонное оцепенение. — Трое… нет, четверо. Ничего серьезного, так, любопытство.
Еще презрение. Пожалуй, немного зависти — чему завидовать? И ревности, которая прячется в нервном изгибе губ.
— Райгрэ Виттар, — у этой женщины низкий хрипловатый голос, и разговаривает она негромко, привыкла, что к ней прислушиваются. — Ваше поведение заставляет меня сомневаться в вашей разумности.
На ней было темно-зеленое платье, отделанное изумрудами и перьями колибри.