„Любимой игрой Сосо был „криви“ (коллективный ребячий бокс). Было две команды боксеров — те, кто жили в верхнем городе, и представители нижнего. Мы лупили друг друга беспощадно, и маленький тщедушный Сосо был одним из самых ловких драчунов. Он умел неожиданно оказаться сзади сильного противника. Но упитанные дети из нижнего города были сильнее“».
Чем-то воспоминания Церадзе не понравились Радзинскому, и он решил продолжить их сам. Лично!
«И тогда Церадзе, самый сильный боксер города, предложил ему (Сосо. — Л. Ж.): „Переходи к нам, наша команда сильнее“. Но он (Сосо. — Л. Ж.) отказался — ведь в той команде он был первым!»
Вот что, оказывается, удержало Сосо от перехода в более сильную команду — расчет и выгода. Другие мотивы решения Сосо даже не рассматриваются, поскольку нравственная сущность Радзинского не содержит таких понятий, как преданность коллективу, друзьям.
Радзинский:
«И еще: он умел подчинять. Он организовал компанию из самых сильных мальчишек, назвал их — „Три мушкетера“. Петя Капанадзе, тот же Церадзе, Гриша Глурджидзе — имена мальчиков, безропотно выполнявших все приказания малорослого д'Артаньяна — Сосо».
«Он умел подчинять» — вот ключевая фраза Радзинского из этого фрагмента. Правда, рассказать читателям, как именно маленький Сосо «подчинял» себе друзей, архивариус отказывается. А ведь этому есть много свидетельств. Причем Радзинский располагает этими свидетельствами, но… не приводит. Не вписываются они в его концепцию образа, который он лепит из мальчишки Сосо.
Так как же все-таки Сосо «подчинял»?
Д. Сулиашвили:
«Сосо учился прекрасно. Из класса в класс он переходил первым учеником. Одновременно он учил и других. Все соседи знали о его способностях и о том, как любили его преподаватели. Поэтому, если кому-либо из ребят трудно давалось учение, то родители их приходили к Сосо и просили его позаниматься с ними. И Сосо с редким усердием и упорством помогал отстававшим детям готовить уроки, усваивать те или иные предметы.
— Ну-ка, пусть только попробует теперь Лавров поставить тебе двойку! — говорил он ученику. — Если только он поставит тебе неудовлетворительную отметку, сейчас же скажи мне.
Ободренный малыш убегал домой и через некоторое время действительно исправлял свои отметки».
Вспоминает Д. Гогохия:
«В 1890 году, поступив в горийское духовное училище, я впервые встретился с одиннадцатилетним Иосифом Джугашвили. Предметы у нас проходились на русском языке, и лишь два раза в неделю преподавали грузинский язык. Я, будучи уроженцем Мегрелии, произносил грузинские слова с акцентом. Это давало повод ученикам смеяться надо мной. Иосиф же, наоборот, пришел мне на помощь. Скромный и чуткий, он подошел ко мне и сказал: „Ну давай, я буду учиться у тебя мегрельскому языку, а ты у меня грузинскому“. Это движение души товарища сильно растрогало меня».