— Пора, товарищ капитан.
Ему, как и Никаненкову, пришлось рассказать о «моем задании» в рядах немецкой разведки. До проверки они не должны были называть меня старшим лейтенантом госбезопасности или товарищем майором. Они так и делали, продолжая величать меня капитаном. Вспомнилась Беляева. Как она плакала, прощаясь у грузовика. Вздохнув, я повернулся и направился к своей «тридцатьчетверке», слушая на ходу доклад Соколова о разведке предстоящего движения.
Разделить мехгруппу на две части решил я. Мне не нужен был балласт в операции по освобождению пленных. Все грузовики, кроме одного, я отдал второй группе под командованием майора Даниличева. Мне остались: взвод капитана Скворцова с его танками. Батарея из трех САУ. Ее я сформировал из пленных артиллеристов. Командиром назначил старшего лейтенанта Суслова, бывшего командира гаубичной батареи. Расчеты были подобраны из бойцов его бывшей батареи, которые попали в плен вместе с ним, когда немецкие солдаты ворвались на их позиции. Все, что было не нужно майору Даниличеву, на время пути выгрузили и замаскировали в лесу.
Подойдя к танку, я приказал Скворцову построить бойцов и, глядя на эти лица, почувствовал гордость за свой народ. Именно они не дали взять Москву. Именно они бросались под танки, прижав к груди противотанковую гранату. Именно они, сгорая заживо в танках, таранили противника. Именно они как один встали на защиту своей Родины. Добровольцы. Именно добровольцы собрались на этой поляне. Медленно стянув шлемофон с головы, я сказал:
— Спасибо бойцы, спасибо. Через три часа мы достигнем лагеря военнопленных. И каждый из вас должен выложиться полностью в предстоящем бою. Помните, там, в заточении, находится более десяти тысяч наших товарищей. И мы спасем их! Мы! Так спасибо вам, добровольцам. Спасибо.
Три десятка красноармейцев и столько же бойцов из экипажей танков закричали, что «погибнем, но своих спасем».
— По машинам! Приготовиться к движению!
Экипажи бронетехники быстро скрылись внутри своих машин. Наблюдая, как красноармейцы устраиваются на броне, я осмотрелся. На поляне царило оживление. Вот по моему сигналу тронулась с места полуторка разведчиков. Установленный в кузове зенитный ДШК грозно смотрел в небо тонким стволом. Рыкнув дизелем, темно-серой глыбой сдвинулся с места КВ Скворцова. За ним последовал Т-28, дальше пристроился я. Последними шли САУ. Замыкающей шла «тридцатьчетверка» сержанта Гурова.
Новости показались мне странными. Я посмотрел на Соколова и приказал:
— Повтори. Не понял — это или я кретин, или немцы.