— Ах ты бисов сын! — вдруг в динамиках воскликнул боцман.
— Что там? — отозвался я на последовавшую далее матерную тираду боцмана.
— Никитин, сукин сын. Вот кто их сюда привел. Бейте их, товарищ капитан. Бейте!
— Суриков, осколочный!
— Готово!
После выстрела я услышал радостный вопль боцмана:
— А, молодцы, добили. Они хода лишились. Рулевой поворот влево. Щас мы их бортовым залпом накроем.
Дослушивал я, быстро крутя ручки поворота башни, поворачивая ее вслед за поворотом катера. По остановившемуся катеру, где суетились фигурки людей, ударила пулеметная спарка ДШКМ-2Б, установленная на корме. Посмотрев на ее работу, я спокойно откинул крышку люка и снова уселся на башне, с интересом глядя на приближающийся полузатопленный большой катер. Пара матросов, вооружившись моим трофейным МГ, держали на прицеле выживших немцев.
— О, смотрите, и Никитин живой! — воскликнул из рубки радостный боцман.
Немцев, плавающих сейчас вокруг посудины, после шквального огня двуствольного зенитного ДШК выжило около десятка. Самого Никитина я опознал по матросской куртке. Испуганно оглядываясь на нас, он, вцепившись в спасательный круг, судорожно греб к берегу.
— Сдавайтесь. Это, как его? А, хенде хох! — крикнул немцам боцман.
— Боцман, а они тебе нужны? — спросил я однофамильца.
— Да нет вообще-то. Информация разве что?
— Да на хрена они тогда нам сдались?! Вон офицерик плавает, его и возьмем. Остальных в расход. — После чего, достав трофейный карабин, я скомандовал: — По немецко-фашистским захватчикам! А-агонь!
Матросы с трофейным пулеметом короткими очередями пересекли несколько плавающих рядом голов. Корма подбитого катера полностью ушла под воду. На поверхности остался только нос, за который держалась пара немцев, прося у нас пощады. Прицелившись в крайнего, я выстрелил ему в грудь, второй, тот офицер, смотревший на нас с круглыми от испуга глазами, ждал выстрела. Крикнув, чтобы плыл к нам, и пообещав, что я пальцем его не трону, стал ждать. Матросы подняли из воды мокрого немецкого лейтенанта и, связав, оставили на палубе.
— Боцман. Этого сам не хочешь снять? — с любопытством поинтересовался я, кивнув на Никитина, удалившегося от нас на сотню метров.
— Давай! — протянул он руку.
Отдав ему свой карабин, я с интересом и комментариями стал следить за отстрелом предателя.
— Мимо… О, почти рядом… Мазила…
Дождавшись когда у боцмана кончатся патроны, дал ему запасную обойму.
— Держи полную. Может, все-таки поближе подойдем, уже сто пятьдесят метров, да и качка еще.
— Томилин. Давай малый вперед!
Жалеть предателя никто не стал. Подойдя к нему поближе, боцман почти в упор всадил в скулящего от страха подонка оставшиеся в карабине три пули.