Они посмотрели друг на друга.
Эмили опустила взгляд на чемодан, потом посмотрела на Бордингтона, который, жалко улыбаясь, задавал себе вопрос, не следует ли ему убить и ее.
— Итак, ты уходишь? — спросила она. Она всегда говорила с ним по-чешски. — Почему у тебя такой испуганный вид? Не воображаешь ли ты, что это меня огорчает?
Он глубоко дышал, понимая, что готов убить и ее, лишь бы убежать.
— Да, я ухожу, — дрожащим голосом ответил он. — Прощай, Эмили. Надеюсь, что с тобой все будет благополучно. Не поднимайся сразу же в квартиру…
Она переложила из одной руки в другую тяжелую сумку с провизией.
— Итак, ты, наконец, решился уйти к своей шлюхе. Я ожидала этого, и я в восторге от того, что ты уходишь.
— Я огорчен… Ты прекрасно обойдешься и без меня. Твой отец…
— Не говори мне о том, что я должна делать! Отправляйся к своей шлюхе!
Она повернулась и стала медленно подниматься.
— Эмили! Не ходи наверх! — Бордингтон в ужасе повысил голос. — Я… я был вынужден ударить… Он наверху.
— Дурак! — проговорила она с презрением в голосе. — Ты воображаешь, что далеко убежишь?
Бордингтон понял, что теряет время. Он посмотрел на нее, зная, что видит ее в последний раз. Увидел красную капусту, которая была в сумке. У нее всегда была слабость к красной капусте.
— Прощай, Эмили.
Он вышел на узкую улицу, пристально вглядываясь в каждую дверь. Но никто не видел, как он уходил. Появилась уверенность, что он сможет ускользнуть, раз Сик, якобы, находится у него и читает Голсуорси.
В конце улицы у остановки трамвая Бордингтон встал в очередь позади длинной цепочки людей. Он думал об одном: сколько времени понадобиться Сику, чтобы прийти в себя и поднять тревогу. «Все зависит, — рассуждал Бордингтон, — от крепости его черепа». — Бордингтону сделалось дурно при воспоминании о том страшном ударе, который он обрушил на голову Сика.
Трамвай остановился, и толпа рванулась внутрь. Бордингтон оказался прижатым к старику, который с удивлением рассматривал его, а потом отвел взгляд. Типично английский вид Бордингтона вызвал в нем подозрение. На улицах, в отелях, ресторанах люди всегда с любопытством разглядывали его, тем более что для туриста он был одет слишком бедно. С того времени, как поселился в Праге, он всегда вызывал подозрение у людей.
Бордингтон вышел на ратушную площадь и быстрым шагом прошел мимо знаменитых часов пятнадцатого века. Туристы собирались, чтобы посмотреть, как появляются фигуры апостолов и Христа, когда звонят часы. Он поднял глаза на статую смерти, символизирующую движение времени, и невольно ускорил шаги, зная, что его собственное время уже на исходе.