Каждый день я хожу в магазин и покупаю водку. Доктор, скажите… я шопоголик?
— Почему Брюс Уиллис не снимался в «Титанике»?
— Он бы всех спас.
Наверное, в прошлой жизни я была ну о-очень плохим человеком, иначе, за что меня наказывают в этой? Хотя, я и в этой жизни благородством не отличаюсь. Чего уж там, его, благородства то есть, у меня вообще, похоже, нет.
— Доброе утро, дорогая — и так каждый день!
Нитрэс «прописался» у меня в доме, даже ванная у нас теперь на двоих и сейчас он как раз оттуда. Свежий, бодрый и с влажными волосами, в одном халате, причем халат у меня и впрямь один и он сейчас по совместительству является также единственной вещью одетой на красивое, чего греха таить, тело муженька. Такое чувство, что Лэадонис задумал меня извести. Вся эта его затея с совместным проживанием кажется мне каким-то грандиозным актом возмездия. Неужели он до сих пор не может мне простить без вести пропавшую Сиваэль? Но она ведь пыталась убить и его, так что это было самозащитой. Но иного объяснения такому поведению, я не вижу.
— Судья Нитрэс, сколько Вы еще намерены жить тут? — вздохнула я, откидывая одеяло и слегка передергивая плечами от холодка, прошедшего по коже, все-таки по утрам, когда поленья в камине догорают, в помещении становится прохладно.
— Не стоит так официально, сколько можно повторять? Мы же женаты, в конце концов. А женатые пары живут под одной крышей. Поскольку ты не соглашаешься переехать ко мне, я вынужден жить здесь, с тобой, что мне, по-правде сказать, совершенно не в тягость — одно и то же, каждое утро, он сам не устал это повторять? Хотя, я же не устала спрашивать.
— Мы формально женатая пара и Вам пора уже перестать об этом забывать. К тому же, я не вижу смысла разыгрывать представление счастливой семейной пары, достойной аудитории все равно здесь нет — почти вплотную подошла я к Лэаонису и развела руками, как бы предлагая убедиться в своих словах.
— Я не разыгрываю никаких представлений — серьезно сообщили мне — и не могла бы ты одеться?