— А вы на ручной работе? — спрашивает Грунин.
— Слесаря, по-моему, вообще только на ручной, — замечает Татьяна.
— Плохо ты знаешь современное слесарное дело, — усмехается отец. — У них теперь разнообразные плоскошлифовальные, оптические профилешлифовальные и координатно-расточные станки. Даже такие тончайшие приборы, как измерительные плитки, знаменитые «плитки Иогансона», которые долгое время вся Европа делала вручную, теперь изготовляются на станках. А история этих плиток — целая поэма с драматическими эпизодами!..
— Ты нам как-то рассказывал о них, папа, — перебивает отца Татьяна. — Это те самые прямоугольные стальные брусочки, которыми измеряют особо точные изделия, да? История этих плиток показалась мне не столько поэмой, сколько своеобразным техническим детективом — все ведь было сплошной тайной.
— Да, тайн у «плиток Иогансона» хватало! Шведский инженер Иогансон скрывал их секрет не только от посторонних, но и от своих рабочих. Лишь несколько специалистов, которым он вынужден был довериться, знали весь процесс их изготовления в целом…
— Но ведь и мы научились их делать, — снова перебивает отца Татьяна.
— Да, научились. Первым стал их изготовлять русский слесарь Николай Васильевич Кушников. А станок для механического их производства изобрел другой слесарь — Дмитрий Семенов. Делать их вручную теперь, наверное, мало кто умеет.
— У нас на заводе только Ямщиков да я, — с почти нескрываемой гордостью произносит Олег. — Вообще-то их у нас главным образом ремонтируют.
— Притиркой и доводкой?
— Да, абразивно-притирочными материалами.
— Знаменитой пастой ГОИ! — восклицает Грунин, которому приятно вспомнить свою молодость и те годы, когда он работал инструментальщиком. — А ты знаешь, что такое ГОИ? — обращается он к дочери.
— Я знаю, что такое ГАИ, — смеется Татьяна.
— А ГОИ — это притирочная паста, составленная по рецепту академика Гребенщикова в Государственном оптическом институте для зеркальной доводки металлов. Отсюда и ГОИ. Вы, наверное, выводите с плиток только забоины и коррозию? — спрашивает Олега Грунин.
— Лично я восстанавливаю их параллельность и снижение номинальных размеров.
— О, это ювелирная работа!
— Я видела его в цехе. Все там в белых халатах, как в хирургической клинике, — замечает Татьяна.
— Ты не шути, — бросает на нее строгий взгляд отец. — Это, может быть, еще и потоньше хирургии. У них там не должно быть ни единой пылинки, а температура ровно плюс двадцать по Цельсию. Ни на полградуса меньше или больше. Обрабатываемые детали они ведь проверяют с помощью микроскопов.