.
Интерес Дугина к евразийским теориям, разработанным русскими эмигрантами в 1920–х — 1930–х годах, не является запоздалым или зависящим от его собственных идей. С конца 1980–х годов, когда ему еще было близко монархическое движение, Дугин уже выступал как распространитель евразийского видения места и миссии России, в том числе внутри патриотического движения, через газету «День». Он и сегодня продолжает оставаться ключевой фигурой в деле реабилитации отцов–основателей, благодаря публикации в издательстве «Аграф», а затем и в «Арктогее», сборников известных работ основных теоретиков евразийского движения П. Н. Савицкого, Н. С. Трубецкого, Н. Н. Алексеева. Для этих книг Дугин всегда пишет предисловия, чтобы таким образом как можно крепче связать заветы евразийцев, творивших в период между Первой и Второй мировыми войнами, и свое современное видение неоевразийства[475]. При этом он заимствует и видоизменяет евразийские взгляды на такие темы, как реабилитация монгольского ига в русской истории, особое внимание к историческому смешению между русским и тюркско–монгольскими народами, осуждение чрезмерного «романо–германского влияния» на русскую культуру, поиск неразрывной преемственности национальной истории вне политических потрясений и территориальных изменений.
К этим идеям добавляется интерес Дугина к геополитике, которая лежит у истоков его политических идей, так как, с его точки зрения, она служит интересам государства, внутри которого разрабатывается; таким образом, русская геополитика может быть исключительно евразийской и должна стремиться к восстановлению статуса великой державы. Эти элитарные концепции отражаются в его определении геополитики, которая призвана противостоять демократическим принципам и опровергнуть иллюзию того, что у человека может быть способность рационально рассуждать, так как знание глубинного смысла вещей может быть доступно лишь руководителям. Дугин подчеркивает, что евразийские теории вписываются в биполярное видение мира — между сушей и морем, теллурократией и талассократией, которым соответствуют различные идеи противостояния, характерные для «русской мысли» (западное христианство/православие, Запад/Восток, демократия/идеократия, индивидуализм/коллективизм, общества, стремящиеся к переменам, и общества, основанные на преемственности). В этом биполярном видении противостояние капитализм/социализм соответствует конкретному историческому моменту и в будущем приобретет новые формы.
Однако Дугин не ограничивается работой над евразийским видением России, он стремится найти ей место в глобальной картине и представить эффективный способ анализа изменений, имеющих место в постбиполярном мире. В данном случае Дугин также играет роль «проводника» и ссылается на своих многочисленных западных вдохновителей, чтобы адаптировать уже устаревшие и ставшие классическими в истории России теории к самым современным задачам. В его работах имеется множество ссылок на таких немецких мыслителей, как Фридрих Ратцель (Friedrich Ratzel, 1844–1904), Карл Хаусхофер (Karl Haushofer, 1869–1946), Фридрих Науманн (Friedrich Naumann, 1860–1919), а также на работы шведа Рудольфа Кьеллена (Rudolf Kjellen, 1864–1922) и британца Хэлфорда Макиндера (Halford Mackinder, 1861–1947).