Он сказал вниз остальным.
— Подо мной можжевельник? — свет снова нацелился на него, прижав к земле.
— Да, — услышал он теплый и домашний голос Смита, — но я бы не рисковал… — его голос притих в сомнении.
Хейдьюк спрятал револьвер в кобуру и пополз на животе к краю, глядя на стену, чувствуя прохладную твердую выпуклость грудной клеткой и бедрами. Он повис на последней точке, держась руками. Спуск соскальзыванием, так это называется. Он посмотрел вниз, но увидел только тень, ничего внизу.
— Я передумал, — сказал он безнадежно, сам себе, ослабляя захват, — я этого не сделаю, это безумие.
Но его вспотевшие пальцы знали лучше, и они его отпустили.
Падая вниз, он закричал. Он подумал, что закричал. Слова больше никогда не выйдут из его рта.
28. Жара. Погоня продолжается
Гриф парит над Финз, Страной Стоящих Скал. В парении жизнь грифа, в смерти — его обед. Злой грязный черный мусорщик, охотящийся за мертвыми, за смертью, его плешивая красная голова и голая шея — так лучше вонзать жадный клюв в кишки жертвы — питается разлагающейся плотью. Cathartes aura, его латинское наименование, происходит от греческого katkarsis, что значит очищение, и aura, что значит воздух, пар. Очиститель воздуха.
Птица солнца. Созерцатель. Единственная философствующая птица, и его безмятежное и невыносимое спокойствие. Покачиваясь на своих угольно-черных крыльях он наблюдает за стальной стрекозой, которая методично движется туда-сюда над горами, над Стоящими Скалами, создавая жуткий неподходящий шум.
Гриф поднимается кругами все выше и склоняет свою морщинистую голову, чтобы посмотреть с живым интересом на три тысячи футов вниз, на четырех жалких бескрылых двуногих, которые суетятся, как мыши в замкнутом лабиринте, меж двух красных каменных стен. Они украдкой перебегают из одной тени в другую, как будто песок внизу слишком горяч для их ног, как будто спрятавшись от солнечных лучей они спрячутся от внимательных глаз в небе. Двое из этих существ хромают, и у грифа возникают мысли о закуске, вызывая воспоминания о мясе. Хотя все четверо пока живы и движутся, всем ясно, думает гриф, что там, где есть жизнь, есть также и смерть — и надежда. Он снова кружит над ними, чтобы получше рассмотреть.
Но их уже нет.
— Я не знаю как они смогли посадить такую штуку в такой маленький каньон, — сказал он, — и что бы я еще сказал, — это вредно для нервной системы. Я весь на нервы изошел.
— Я проголодалась, — сказала она, — и натерла ноги.
— Когда они еще раз попробуют, я их собью, — сказал Хейдьюк. Он держал ружье в руках. Гордое надежное оружие. Приклад орехового дерева отполирован его руками, снайперский прицел иссиня-черный, ствол, затвор и ствольная коробка мягко блестели. Спуск, предохранитель, рукоятка, точность движений когда он заглядывал в пороховую камеру, щелчок при закрытии и возврате курка. Щелк. Семь патронов в магазине, ни одного в затворе.