— Pedicularis centranthera.
— Ну, ладно, но что это такое?
— Что это такое? — Док помедлил. — Что это такое, не знает никто, но люди называют его… буквицей древесной.
— Не умничай!
— Известна еще как мытник. Ребенок подошел ко мне и спросил: «Что такое мытник?» А я сказал: «Быть может, это — платочек Господа Бога».
— Никто не любит умников.
— Я знаю, — согласился он.
Смит и Хейдьюк стояли на краю пятисотфутового отвесного обрыва, этой зияющей пропасти, манящей людей уснуть вечным сном. Но они смотрели не вниз — на смерть, а на юг — на жизнь, или, по крайней мере, на деятельную суматоху в жаре и пыли. Вой моторов, отдаленное фырканье и рычание дизелей.
— Новая дорога, — объяснил Смит.
— Угу, — Хейдьюк поднял свой полевой бинокль и стал изучать то, что происходило приблизительно в трех милях от них. — Крупная операция, — бормотал он. — Трактора, тягачи, компрессоры, лебедки, грузовики, скреперы, погрузчики, экскаваторы, бурильные установки, танкеры. Чертовски красиво расположились, мать их, прямо парад хреновый.
Подошли Док и Бонни с цветами в волосах. Далеко на юге, в пыли, солнечный свет вспыхивал на стеклах, на блестящей стали.
— Что там такое, внизу? — спросил Док.
— Это ж они новую дорогу строят, — сказал Смит.
— А чем же старая плоха?
— Старая дорога слишком стара, — пояснил Смит. — Она вьется вверх — вниз по холмам, в лощины и из лощин, вокруг вершин каньонов, она без покрытия, и вообще требуется слишком много времени, чтобы добраться по ней куда-нибудь. Эта новая дорога сэкономит людям десять минут езды от Блендинга до Нейчерал Бриджиз.
— Это дорога округа или штата? — спросил Док.
— Она строится для удобства некоторых компаний, работающих в этом округе, но принадлежать она будет не округу; это — дорога штата. В помощь этим несчастным беднякам с их урановыми шахтами, автобазами, флотилией на озере Пауэлл, вот она для кого. Им тоже кушать надо.
— Ясно, — сказал Док. — Дайте-ка мне взглянуть, Джордж.
Хейдьюк передал полевой бинокль доктору, и тот долго разглядывал картину внизу, попыхивая своей сигарой.
— Суета сует и всяческая суета, — сказал он. Он вернул бинокль Хейдьюку. — Что ж, сегодня вечером работаем.
— Я тоже, — сказала Бонни.
— Ты тоже.
Чей-то высокий птичий крик выплыл, как перышко, из-за серебристых облаков. Ястреб. Краснохвостый одинокий ястреб парил высоко над красными обрывами, над волнами триасского песчаника, с живой змеей, зажатой в когтях. Змея по временам извивалась, уносимая хищником далеко, в мир иной. Время обеда.
Они тоже слегка перекусили, после чего вернулись в пикап Смита и подъехали поближе мили на две, мимо скалы и через кустарник, на низких оборотах, с четырьмя ведущими колесами, к высокой точке, откуда можно было более отчетливо рассмотреть строительство. Смит припарковал пикап в тени самой большой сосны пинии, которая, однако, не была достаточно большой, чтобы хорошо его спрятать.