Изрешеченная «Альфа», перекрывший дорогу фургон – для меня этого было более чем достаточно.
– Дайте оружие…
Я не сторонник махрового героизма – когда с разорванной рубашкой на пулемет. Ты должен убить врага и остаться в живых, потому что империя рассчитывает на тебя, – так нас учили. Вместе со мной было восемь отлично подготовленных специалистов, каждый из которых был на десять-пятнадцать лет младше меня, прошел Персию или Польшу, тренировался куда чаще, чем я, облачился в бронежилет и имел при себе автоматическое оружие. Значит, и решать проблему с вооруженной бандой на дороге должны были они, а я должен был не путаться под ногами. Проблема была в том, что никто, кроме меня, не мог отличить хороших парней от плохих парней. А значит, группу должен был вести я, иначе нельзя…
Водитель протянул мне свою «беретту» – новейший автомат с корпусом из пластика, механизм которого во многом позаимствован у нашего автомата Калашникова. Это был автомат в комплектации для специальных сил – полностью автоматический огонь и отсечка по два на выбор, керамический, а не стальной пламегаситель, более толстый ствол, пригодный для того, чтобы выдерживать интенсивный автоматический огонь, передняя рукоятка для удобства удержания. Вместо обычного магазина здесь стоял четырехрядный, на шестьдесят, а наверху на прицельной рамке была смонтирована комбинация из голографического прицела EOTECH и магнифайера, откидной тактической лупы, дающей трехкратное увеличение, на стволе – надетый на пламегаситель быстросъемный глушитель, сделанный из титанового сплава. Автомат был чужой, но он принадлежал бойцу подразделения спецназ, и я был уверен в том, что его содержали как следует.
– Как пристрелян?
– На сто.
Типичная пристрелка для тех, кто прошел Персию, – сто метров, обычная дистанция для уличных боев.
Фургон затормозил, поворачиваясь и перекрывая дорогу.
– Держаться за мной!
Навыки вспомнились сразу – это как ездить на велосипеде, стоит раз научиться держать равновесие – и больше ты это не забудешь. У багажника «Альфы» на коленях стоял человек, в котором я опознал Луку, младшего сына барона, и стрелять не стал. А вот фургон с открытой дверцей представлял серьезную опасность – я не видел, что в нем и кто в нем, и поэтому сделал несколько выстрелов, и точно так же сделали несколько выстрелов по фургону еще двое. Теперь там живых оставаться не могло.
Впереди, за фургоном, загремели автоматы…
– Этого живым! – закричал я и побежал к фургону, чтобы укрыться за ним при стрельбе.
Калабрийцы так ничего и не поняли, что произошло с ними.