– Немного семян лаванды, – объяснил наконец Люк, смущенно пожимая плечами. – И несколько сухих цветов.
Гнев в глазах Лизетты сменился состраданием.
– Расскажи мне про лаванду – и про Лондри.
И не успел Люк опомниться, как начал говорить. Он понимал – рассказывать такие вещи опасно. Кроме того, он вообще ни с кем и никогда не обсуждал свою прежнюю жизнь. Даже с Лораном они не вспоминали о Сеньоне и семьях. Знал ли Лоран, что его выдала Катрина?.. Должно быть, именно гибель Лорана пробудила в Люке желание говорить, поделиться драгоценными воспоминаниями с хорошенькой английской шпионкой, у которой такой восхитительный французский выговор и такая чарующая улыбка.
Он рассказал ей все. Она не перебивала, не задавала вопросов – слушала.
– Эти семена хранят меня. Когда-нибудь я посажу их в землю.
В ее глазах читалось понимание.
– Надо иметь немалое мужество, чтобы со мной всем этим поделиться… Теперь, по-моему, я знаю тебя лучше, чем кого-либо другого. – Она покачала головой. – Не так давно на моих глазах умерла подруга, которую я очень любила. Я никогда тебя не предам, Люк. А когда все закончится, я помогу тебе высадить лавандовые семена. Обещаю, у тебя еще будут ароматные цветущие поля.
Она слабо улыбнулась и продолжила:
– Вряд ли ты на самом деле целиком вот такой – резкий, стойкий и грубоватый. Очень надеюсь в один прекрасный день увидеть, как ты смеешься, запрокидывая голову. Хочу услышать твой смех. Спасибо, что ты обо мне заботишься и… – Ее глаза налились слезами. – Мне так жаль, что ты потерял друзей, пока вынужден был возиться со мной! Если бы не я, возможно, Лоран был бы…
– Нет! Ты не виновата!
Дрожащий голос и честные серьезные глаза растрогали Люка так, как ничто прежде. Крепче сжав руку девушки, он наклонился и поцеловал ее. Он не хотел затягивать этот поцелуй, однако Лизетта не отстранилась. Напротив, крепче прильнула к его губам.
Автобус резко затормозил, разлучив их. Девушка вдруг смутилась.
– Застегни рубашку, – пробормотала она, нашаривая под сиденьем свой саквояжик. – Долго ждать поезда?
Люк откашлялся.
– Минут сорок.
Им овладело странное, незнакомое чувство – как будто он только что проснулся. Сердце в груди летело вскачь.
– Отлично. Может, перекусим где-нибудь?
Лизетта поднялась и, не оглядываясь, зашагала по проходу между сиденьями. Дышать было трудно. Что она наделала? Позволила Люку себя целовать – и, говоря начистоту, оказалась совершенно бессильна перед его поцелуем, таким нежным, таким требовательным. В этом чувственном прикосновении она различала скорбь и уязвимость молодого человека.