– Эта молодая женщина, Катрина Жирар, тоже убита.
Люка вдруг замутило. Катрина мертва?
– Должно быть, она застала убийцу с поличным.
– И какое отношение milicien и его невеста имеют ко мне?
Фон Шлейгель вскинул руки в насмешливом отчаянии.
– Вот именно. Эта особа, Жирар, постоянно твердила нам о Боне. До вчерашнего дня я считал ее ненадежным источником, но после того, как она выдала нам двух партизан, я, признаться, сильно заинтересовался ее сведениями. И послал за ней машину. Но тут, Равенсбург, в игру вступают вечные женские причуды. Она заявила Лондри, что если человека, похожего по описанию на Боне, схватят, она хочет лично удостовериться, что это он. Какая жалость, что она мертва. Понимаете, Равенсбург, от мадемуазель Катрины я получил бы всю необходимую информацию. А так у нас нет ни подробного описания, ни даже полного имени. Она называла его просто Боне.
Люк не мог прийти в себя от потрясения. Катрина хотела уничтожить его. Более того – хотела присутствовать при последнем ударе. Хотела заглянуть ему в глаза, когда обвиняюще укажет на него пальцем.
– И тут на сцене появляетесь вы – приезжаете из Горда в Кавайон, во всем соответствуя словесному портрету, причем в тот самый день, когда убили Лондри и его невесту.
Фон Шлейгель улыбнулся, подслеповато помаргивая из-под монокля.
– Это и есть то, что называется совпадением… невероятное совпадение.
Фон Шлейгель сухо засмеялся – точно закашлялся.
– Будьте добры, Равенсбург, подождите здесь.
Почувствовав себя увереннее, Люк решил рискнуть еще раз.
– Вы куда? Подыскать еще какого-нибудь свидетеля, который сможет подтвердить вам, что я не Лукас Равенсбург?
– Нет, месье. Иду поболтать с очаровательной мадемуазель Форестье. Устраивайтесь поудобнее.
Люк тяжело опустился на стул, и его рука сама собой потянулась к мешочку с лавандовыми семенами.
Лизетта ждала в маленькой уютной комнатке. Однако, несмотря на роскошные кресла и теплые тона кругом, она чувствовала себя пленницей гестапо. Такую ситуацию они тоже проходили на курсах подготовки: как выглядеть совершенно спокойной, даже чуточку скучающей, когда на самом деле ты знаешь, что за тобой наблюдают.
Лизетта вздохнула и с демонстративным нетерпением прошлась по комнате. Поразглядывала немногочисленные книги на полках, посмотрела в окно, всем видом показывая, как ей надоело ждать.
Примерно через час дверь отворилась, и в комнату вошел фон Шлейгель.
– Простите, что заставил так долго ждать, мадемуазель Форестье. Надеюсь, вам тут удобно?
Следуя внутреннему голосу, Лизетта решила и дальше разыгрывать негодование.