Втайне его бесила готовность Германии затеять очередную войну. Знай Гитлер о предательстве Килиана, тому бы ни за что не пережить весну сорокового года. Тогда по указке Людвига Бека, главы генерального штаба, он активно содействовал утечке информации к оппозиционеру Карлу Герделеру. Герделер состоял в контакте с Лондоном и тогдашним премьер-министром Англии Нэвиллом Чемберленом. И все-таки «ястребы» взяли верх, Францию оккупировали.
Но если вступление Германии в войну в Западной Европе казалось результатом излишней самонадеянности, то уж вторжение в Россию было в глазах Килиана чистым безумием. Хотя мало кто рисковал соглашаться с ним вслух.
Берлинские подхалимы вовсю вторили гитлеровским идеям, что русская кампания должна стать войной на уничтожение, должна смести с лица земли целые народы и их историю. Килиан же, заглядывая вперед, представлял, чту русская зима способна сделать с оторванными от дома немецкими войсками. Его все сильнее одолевали дурные предчувствия. Уже сами размеры России служили вполне достаточным предостережением – на этаких просторах ресурсы придется размазывать тонко-претонко. Нехватка артиллерийских припасов будет означать недостаточную поддержку пехоты, и та пожнет все плоды катастрофического решения напасть на Красную армию.
Килиан решительно возражал против того, чтобы его людей использовали как пушечное мясо в извращенных гитлеровских мечтаниях об империи. Однако когда его отряд бросили в мясорубку операции «Барбаросса», оставалось лишь возглавить их и командовать в меру своих способностей. В типичном для него стиле он осуществил дерзкий прорыв в глубь советских территорий, завоевывая город за городом и захватывая множество военнопленных.
Эти-то военнопленные и помешали стремительной карьере Килиана. Его погубил гнусный приказ фюрера о комиссарах. Нет, из числа старших офицеров осуждал этот приказ не один Килиан – но открыто отказался повиноваться только он. Согласно приказу немецким офицерам надлежало выявлять среди пленных красноармейцев коммунистов и офицеров и казнить их на месте. Килиан возражал: такие действия лишь помогут укрепить дух Советов. Казненные, говорил он, будут приравнены к мученикам. Он даже потребовал отмены приказа, но получил официальный ответ, что «войну с Россией нельзя вести рыцарскими методами».
Профессиональный солдат в Килиане был взбешен не на шутку. Он вырос, свято веря в прусские идеалы военной этики. Он велел своим офицерам поступать, как велит им совесть, но запретил всем, кто находился под его непосредственным началом, расстреливать пленных русских. А кое-кому из числа доверенных друзей заявил, что мечтатели-нацисты в Берлине обрекли целое поколение немцев поливать русские земли русской же кровью.