— Как долго мне ни придется там пробыть, я буду жаждать встречи с тобой, твоих объятий, твоей любви.
Она разрыдалась.
— Береги себя… береги…
— Ты тоже.
Он поцеловал ее еще раз, потом поднял руки, давая ей выбраться, повернулся и вышел в сопровождении полицейского.
Поездка заняла девять часов. К моменту приезда в тюрьму Ален как бы оцепенел. Его толкали, допрашивали и провели через всю процедуру регистрации заключенного, призванную лишить человека достоинства и подавить его дух.
Он удивился, когда вместо камеры его провели в небольшую комнатку.
— Вас ждет адвокат, — объяснил ему сопровождающий.
— Кто?
— Ваш адвокат мистер Толливер. В вашем распоряжении двадцать минут.
Один из лучших и самых дорогих адвокатов Бостона Грэм Толливер был одноклассником его отца и близким другом семьи. Он уже сидел за маленьким столиком и приветствовал его холодной улыбкой.
— Добро пожаловать домой, Георг!
— Скажите мне только одно, — спросил Ален, когда охранник вышел. — Как быстро все это кончится?
— Это зависит от того, собираешься ли ты признавать свою вину?
— Да, я виновен.
— С твоим послужным списком за девять последних лет мне удалось бы, я полагаю, убедить присяжных признать тебя невиновным. При условии, если мы сумеем избрать присяжных, которые ценят все то, что Лейтоны сделали для этого города.
Ален скрыл свое удивление и проснувшуюся надежду.
— Не надо ни трюков с присяжными, ни освобождения под залог.
— Однако вы изменились, — произнес Толливер с уважением. — Думается, к лучшему. — Он поднялся и взглянул на свои золотые часы. — У нас есть еще немного времени. Желаете сказать мне еще что-нибудь?
— Я сказал все, что хотел.
— Я тоже. — Адвокат бросил взгляд на дверь. — Если вы не возражаете, ваш отец хотел бы поговорить с вами.
Алену было не по себе.
— Отец здесь?
— Уже несколько часов. Нам не сказали точного времени вашего прибытия.
Ошеломленный, Ален проследил, как Толливер постучал в дверь.
Появившемуся охраннику адвокат объяснил, что сейчас приведет из приемной отца клиента и вернется сам.
Ален стоял у окна, когда открылась дверь. Он думал, что самым трудным было расставание с Надей, но, увидев отца, понял, что наступил не менее тяжелый момент. Отец был бледнее, чем Ален его помнил, волосы его истончились, и весь гордый облик как-то поблек.
— Сэр. — Это было его обычное обращение к отцу, к которому его приучила мать еще до поступления в детский сад.
Отец обычно не демонстрировал своих чувств, не сделал этого и сейчас, но взгляд показался Алену мягче обычного.
— Ты хорошо выглядишь, Георг.
— Вы тоже, сэр.