— Он не придет.
Петрушин принёс с кухни бутыль хорошей ханки и разлил в два стакана — порция была большая, вдвое больше, чем наливали обычно.
— Клёвый пацан, — сказал горбоносый. — Исполнительный.
— Может быть, — согласился Петрушин. — Но, знаете, господин Шухов сегодня вовсе не придет. Он всегда приходил раньше.
— Дадим ему еще десять минут, — сказал горбоносый.
— А что с этими делать? — спросил его бородатый.
— Ничего, пусть их.
— Ты думаешь — ничего? Мне не нравится, что они много слышали. Да и ты тут разорялся, как партийный секретарь.
— А что это меняет? Многие слышали. А когда мы его грохнем, так вообще все узнают.
— Не нравится мне это. Может, их зачистить?
— А, ладно. К тому же, вдруг у них правильная крыша. Сейчас время гнилое, ни в чём нельзя быть уверенным. Вот, ханка у них хорошая. Помнишь бимбер,[21] что мы пили у Сявы? Так это — лучше.
— Как знаешь, но я бы зачистил.
— Ну, прощай, умница, — сказал он Петрушину. — Везет тебе, долго жить будешь.
— Ну, пошли… — Горбоносый спрятал пистолет и вышел на улицу. Бородатый тоже было вышел, но вдруг обернулся и повёл стволом, будто выбирая жертву. Все сразу присели, а бородатый заржал как лошадь и наконец тоже вышел на улицу.
И дверь стукнула, отделяя людей от их нежданных визитёров. Видать, не бедные они были, потому что сразу взревел мотор и там, за мутным стеклом, проехал старинный «газик».
Но так всё равно, бедные по Припяти не ездят, бедные по Припяти пешком ходят, по стеночке. И в те годы ходили так, и сейчас, поди, опасно ходят.
Когда бандиты ушли, все стояли ещё пару минут, приходя в себя и оглядываясь.
Такие лица, вдруг понял Петрушин, бывают у людей сразу после выброса, который они пережидают на безопасном расстоянии. То есть, все живы, дырок нет, а по голове будто пыльным мешком стукнули.
Тогда Петрушин пошёл в комнату Наташи. Наташа — это было не имя, а профессия. Шухов был у Наташи в эту ночь и поэтому не пришёл в бар обедать.
Петрушин постучал в дверь и, толкнув дверь, вошёл в комнату. Шухов, одетый, лежал на кровати.
Эта кровать была слишком коротка для него, и ноги в грязных носках торчали вперёд.
Шухов так и не взглянул на вошедшего.
— В чем дело? — спросил он только.
— Роман Григорьевич, — сказал Петрушин, — я в баре «Снежинка» работаю. У нас сегодня приходили двое, по виду чистые бандюки, нас чуть не перестреляли и говорили, что хотят вас убить.
Петрушин сказал это и сам подивился, как это по-мальчишески вышло.
Но Шухов ничего не ответил.
— Они типа нас держали под прицелом, — продолжал Ник. — Они хотят вас грохнуть, когда вы в баре появитесь. Им по Зоне вас ловить не с руки.