То, что хорошо на здешних минных полях, может превратить жизнь в настоящий ад. Я стану раздражительным и мерзким, испорчу жизнь не только себе, но и всем, кто рядом.
Усилием воли я заставил себя не выходить на этот чёртов аналитический режим работы мозга.
Кажется, я заметно напрягся, так что Анвар заметил.
— Ты мне, кстати, ничего не хочешь рассказать? Мне вот, к примеру, жутко интересно, чем Атос занимался? Да и на кой ты ему, собственно, сдался?
— Мстителен человек…
— Да ла-а-а-адно, мстителен. Атос был абсолютный рационалист. Ты мог бы его жену трахать (если бы она у него была), но если бы ты ему нужен был как подчинённый, он бы вам в постель кофе приносил. Мы эту версию отрабатывали: я ведь и про маракинскую дочь всё знаю, я был у неё в клинике и, знаешь, испугался.
Меня мало чем можно пронять, а вот она меня испугала.
Я ожидал увидеть нормальную сумасшедшую наших лет, нечёсаную, со слюнями изо рта…
А увидел очень аккуратную, физически сильную женщину. Причёска — волосок к волоску, и чувствуется, что в голове у неё идёт какая-то напряжённая работа, будто крутится что-то на холостом ходу. Или не на холостом?
А подняли журнал посещений — туда Атос ездил три года назад неделя за неделей — а потом как отрезало. Как-то разом она стала ему неинтересна. Будто он её счислил, да и отставил за ненадобностью. Вот так.
Точно ничего не хочешь рассказать?
— Я расскажу, если сам что-то пойму, — сказал я. В общем, это была чистая правда.
Тут ситуацию спас мой старый знакомый Эрик. Сталкер-проводник по прозвищу Палач шёл наискосок через двор, и тут из окна высунулся Мушкет и заорал:
— Эрик! Эрик! Я видел на Ютубе твой ролик с гипножабой! Круто! Это круто, чёрт побери, ты сам не знаешь, как это круто! Там, знаешь, его сколько человек посмотрело? Знаешь, нет?..
Сталкер только махнул рукой и пошёл по своим делам.
Мы помедлили и я спросил.
— А ты-то в каком звании?
Отчего-то он не стал ломаться и просто ответил:
— В феврале дали полковника. Но у нас много полковников, это ничего не значит.
— Ну, значит всё-таки. Плох тот солдат, у которого в ранце не лежит маршалский жезл.
— Да, жезла иногда очень хочется.
— Нефритового?
Он заржал, молодо и радостно. Так как много лет назад он ржал над похабными анекдотами, стоя со стаканом мутного кофе с молоком на «сачке»,[30] рядом с буфетом.
— Что, полетишь со мной? Я-то понимаю, что не полетишь, но всё же.
— Пока не полечу.
— Ну вот скажи, Арамис, а что тебе оставаться-то? Что это решает?
— Надо рассчитать план. Потому что суеты много, а куда мне теперь бежать — непонятно. Мне чужой опыт должен всё пояснить.