С внутренней эмиграцией дело обстоит следующим образом. Внешняя эмиграция, естественно, существовала. Она впрочем не была совсем уж легкой, потому что тогда за пределами Германии всё ещё царил экономический кризис, и принять эмигрантов и предоставить им работу были готовы немногие страны. Но наверняка многими людьми задумывалась внутренняя эмиграция. Однако как ни странно она была невозможна. В качестве примера я назову здесь ставшего позже федеральным президентом Хайнриха Любке.
Любке раньше был политиком центра, который остался верен своим взглядам, но естественно не имел никакой возможности в какой-либо форме действовать в политике после 1933 года. Поэтому он вернулся к своей прежде полученной профессии строительного инженера, то есть к полностью аполитичной профессии. Это вполне можно назвать внутренней эмиграцией. Любке предпринял определенный социальный спуск со все же возвышенной позиции активного политика к совершенно анонимному существованию представителя среднего сословия, внутренне оставаясь верным своим прежним убеждениям. Но была ли это действительно эмиграция? Ведь и в качестве строительного инженера он должен был работать на интересы рейха, и к примеру во время войны он должен был работать над сооружением лагеря для насильственно перемещенных иностранных рабочих, что позже очень резко ставилось ему в укор. По моему мнению, несправедливо, поскольку нужно же было ему чем-то зарабатывать на жизнь. Во всяком случае, у Любке было больше права чувствовать себя внутренним эмигрантом, чем у многих «антис», которые осуществляли задуманные Геббельсом предприятия в кино или в прессе, на радио, в театре или даже в литературе.
Я ещё раз возвращаюсь к литературе, поскольку она меньше всего подвергалась регулированию. Большая часть выдающихся представителей немецкой литературы эмигрировала. Однако и в Третьем Рейхе для тех, кто имел определённый нюх на это, была отчётливо узнаваемая литература, написанная «антис» и стремившаяся уклониться от Третьего Рейха. Никогда прежде не было написано и напечатано так много не связанных ни с каким временем идиллий, воспоминаний о юности, описаний природы, как во время Третьего Рейха. Каждый, кто их читал, понимал: автор не хочет быть нацистом, он не желает сотрудничать.
В действительности однако он тем не менее сотрудничал — тем что он людям, любившим подобное, показывал: вы ведь можете это иметь и в Третьем Рейхе. Каждый, кто работал под началом Геббельса, в том числе и если он не ощущал себя очень уж антинацистом, играл в качестве какого-либо малого инструмента в оркестре Геббельса, в котором должны были играться также и идиллии, и старомодный снобизм, всё, что принадлежало к так называемой нормальности и что не противоречило прямо Третьему Рейху — как в оркестре используется и флейта-пикколо.