Нас с дядей Аманом заставили сесть на пол. В глубине полутемной комнаты на высоких подушках восседал небольшого роста откормленный человек, с коротко подстриженной черной бородой… Сам бекча… Казы сидел по правую руку от него.
— Аман Кулгельды-оглы, — прозвучал в полутьме гнусавый голос казы. — Подтверждаешь, что это твое имя? И с тобой племянник Нобат Гельды-оглы?
Дядя должен был ответить: «Все верно., таксыр, ошибки нет…» Но, видать, от страха у него вконец отнялся язык, он только неуклюже, перевалился с корточек на колени, лбом стукнулся о ковер, потом медленно выпрямился, умоляющими глазами глядя в рот казы. Я молчал: не подобает молодому подавать голос, когда не спрашивают.
— Кулгельды-оглы Аман, — опять зазвучал гнусавый голос. — Ты знаешь человека по имени Худайкули-бай-?
— К… конечно, таксыр… — заикаясь, выдавил дядя. — Этот уважаемый человек — мой зять…. Дочь мою единственную я выдал только вчера за него… как требует шариат и обычай… А… а что?
Со страха дядя, видно, позабыл, перед кем он находится. Казы, не заметив неуместного вопроса, переглянулся с бекча. Тот едва заметно кивнул головой. Судья хлопнул в ладоши, За нашими спинами появились двое стражников.
— В колодку, — проговорил казы. — Пока выяснится дело… Увести!
Те грубо подхватили нас обоих подмышки, выволокли через порог.
— А ну, шагай! — прикрикнул один из них. Мы поплелись к выходу. Стражник толкнул дядю в левое плечо: «Направо!». Здесь находилась крепкая калитка на железных петлях, возле нее сидели на пыльной кошме, попивая чай, люди в халатах и чалмах, с саблями у пояса. За калиткой — зиндан, то есть тюрьма.
Тяжелый смрад ударил в нос, когда нас втолкнули за калитку. Тьма, удушье. Едва различимы человеческие фигуры в лохмотьях на полу. Люди лежат или полусидят в два ряда, ноги у всех на одной линии, посреди, камеры. Здесь проходит колодка — две длинные тяжелые плахи, одна поверх другой. По всей их длине — по два полукруглых выема с железными полукольцами, один против другого. В них помещаются обе ноги заключенного. Верхнюю плаху приподнимают, человек кладет ноги в выемы — нижней плахи, потом верхнюю опускают, щелкает замок — готово: ноги в тисках. Можно лечь, вытянуться на сухом глинистом полу или сесть. С соседями можно разговаривать. Дважды в сутки выводят заключенных в отхожее место. Порой человека по три, со стражей, выпускают на базар — подкормиться подаянием. Родственники навещают, приносят кое-что. Правда, значительную долю таких приношений заключенные должны стражникам отдавать. Да они еще и денег требуют.