Хорошо запомнились мне и арыки, снабжавшие наш аул водой. Как мы уже знаем, у каждого племени, даже колена или рода, был свой арык. Он считался собственностью всего племени, однако в то время, которое мне памятно, распоряжались водой почти полностью старейшины — кетхуда. Простой же народ гнул спину ради их наживы, проливая горький пот.
Валы вдоль арыков — эти валы называются райиш — росли из года в год: сюда при очистке русла выбрасывали землю. Склоны у райиша — в виде ступеней, каждая ступенька называется ахира. Во время массовой чистки арыков — хашара — на каждой ахира выстраивается цепочка работающих, с лопатами или кетменями. Ил со дна кидают сперва на нижнюю ахира; тот, кто здесь стоит, должен подхватить его лопатой и зашвырнуть на следующую ахира, выше. И так до самого гребня райиша. Нижняя ахира — место наиболее трудное: задевался, не поспел комья подхватить — они летят вниз, обратно в русло, а снизу несутся проклятья. Или тебя самого илом закидают. Легче всего наверху; там и ставили обычно тех, кто слабее. Как говорится, среди сорока куланов один хромой незаметен.
Да, много хлопот моим землякам доставляли арыки в ту пору, многих усилий требовали. Оценить это вполне способен лишь тот, кто сам вырос на берегах Амударьи.
Почти в самом центре аула перекрещивались два крупных арыка. Невдалеке от места их пересечения располагался наш меллек — участок земли, площадью около полутора танапов. Ближе к арыку стоял низенький глинобитный домик с плоской крышей. В нем имелась всего одна комната с двумя дверями. Войдешь в одну — сбоку в стене ниша, куда ставят мешки с зерном и мукой. А напротив другой двери — очаг, здесь же по обе стороны разостланы коврики из екена; еще один такой же ковер, покрупнее, — между очагом и второй дверью, где ниша. Тут, на краю ковра, днем свернута постель моего деда.
Больше в домике ничего нет. Мой дедушка живет здесь, а мать с отцом и я с сестрой — в юрте из старой выгоревшей на солнце кошмы. Такие кибитки, или юрты, называют черными, и это наименование очень им подходит.
На нашей земле, на берегу арыка, росло всего лишь одно тутовое дерево — кряжистое, с густой листвой в летние месяцы. А живности было — только пес Алабай, корова да ишак. Зимой скотина стояла в сарайчике возле дома, а летом — на открытом воздухе, привязанная к дереву возле арыка. Одному Алабаю вольная воля круглый год.
Тут-то и прошло мое детство. Совсем мало событии сберегла моя память из далекой поры.
На крыше сарайчика обычно складывали солому на корм скоту — сухой буян, другие травы. Влезали на крышу по лестнице.