Вскоре все было копчено: царь Николай отрекся от престола и передал власть своему брату Михаилу, но тот отказался ее принять. Не стало больше монархии Романовых. В Петрограде был создан Совет рабочих и солдатских депутатов — вторая власть, рядом с Временным правительством, которое составили деятели буржуазных партий, бывшие депутаты Думы.
Двоевластие сложилось и в нашем полку: каждая рота избрала депутатов в полковой комитет, председателем которого стал унтер-офицер Василькевич. Были образованы также ротные комитеты. У нас комитет возглавил Воробцов, одним из членов избрали меня.
— Молодец, Никола, поздравляю! — хлопнул меня по плечу Александр Осипович, когда дня через три я приехал домой и про все ему рассказал. — Набирайся ума-разума, революционного опыта. Во как пригодится!
— Что же теперь будет, Александр Осипович? Может, войне конец, по домам, а? И что делать станем?
— Соскучился, небось, по своим, да и девушка заждалась, верно? — Он помолчал. — Нет, братец, не похоже, что войну скоро закончим. Слыхал про обращение Временного правительства? Война до победы, верность союзникам, так-то! Ну, а что делать? Вот погоди, теперь скоро Ленин должен вернуться из эмиграции. Знаешь, кто такой Ленин? Вождь большевиков. А большевики… Думаю, ты уже догадался, что я большевик и был нм давно, еще с четвертого года, в общем… Так что подождем, недолго осталось.
Да, мне незачем было объяснять, что за люди — большевики: уже не первый год моим опекуном и покровителем был один из пик, мне даже казалось — самый лучший, самый умный. Конечно, тоска по дому и близким, по моей любимой никогда, за все гопы жизни в России, не оставляла меня. Но сколько раз я благодарил судьбу за то, что она позволила мне увидеть и узнать так много интересного, встретить таких замечательных люден! Я был уверен: мои сверстники в ауле Бешир позавидовали бы мне, если б знали, где я сейчас, в каких событиях принимаю участие.
…Вскоре всем сделалось ясно: царя не стало, полиции — тоже, говорить и писать теперь можно что угодно, по сути дела в жизни, в политике, в судьбах люден, таких как я и мои товарищи, — мало что переменилось к лучшему. Главное: не чувствовалось близкого окончания войны. А раз так — продолжались перебои со снабжением города, по-прежнему в рабочих семьях голодали, ждали вестей с фронта от своих кормильцев, оплакивали тех, кто сложил голову…
На фронтах, правда, наступило затишье. Армия проникалась революционным духом, каждая часть управлялась теперь не единолично командиром, а вместе с ним и солдатским комитетом. Петроградский Совет своим первым же приказом отменил в гарнизоне обязательное отдание чести офицерам, но это стихийно восприняли как распоряжение во всей российской армии и в те дни считали выдающейся победой революции.