Ты моя Бхагавати. Я буду смотреть на тебя. Буду ждать тебя. Увидев, как спадают одежды с трепетного стана, мое сердце наполнится светом. А если нет — пусть поразит меня молния, бросая в мир непосвященных. Но где взять силы, чтобы не коснуться теплой кожи? Четыре месяца должен спать я в одной комнате, слушая твое мирное дыхание во сне. Потом быть у твоих ног, задевая колючей щекой твои стопы. И от этого, только от этого вздрагивать и молить о рассвете. Еще четыре месяца — ты в моих объятиях. Твои волосы пахнут сандалом, пахнут звездами. Ты прижмешься ко мне, будто от порыва ветра, будто приснился страшный сон или ждет неминуемая разлука. В этот момент ты перестанешь быть женщиной, ты — моя вселенная. Горы вонзаются в облака, увлекает вода песок, камни рассыпаются в пыль на дороге, а ты — девочка, маленькая девочка с куклой в руках. И ты — мама, играющая в куклы с дочкой. Ты — начало всего и конец. Течет река ночи твоих волос по моему лицу. Достоин ли я? Остается верить — знание все прощает: «Чей разум не затуманен, тот не убивает, даже если бы он и убил этих людей; и он не связан».[3]
— Будь осторожна, чужая жена всем интересна. Как там, «паракия рати»?
— Да, Лола, это правда. Но я даже не могу применить здесь слово «измена».
— И не надо. Изменения, не измена. Просто другой опыт чувств.
— Я с ним совершенно откровенна. Если будет секс с кем-то еще, обязательно расскажу.
— Прекрасно!
— Сколько можно лгать? Я для себя воспринимаю это как медитацию полной откровенности. Слишком устала притворяться!
— Я притворялась десять лет. Оказалось, совершенно ни к чему.
— Вот я говорю все это, но сама измену бы не пережила.
— Я тоже так говорила. А потом пережила. И долгое время жила с этим.
— Расскажешь?
— Нет, в другой раз. Сейчас не хочу вспоминать, познаю мир. Пока были с мужем вместе, он меня никуда не пускал. Теперь все у моих ног — страны, люди…
— А мужчина? Есть кто-нибудь?
— Нет. Желающие, да. Есть люди, с которыми провожу время. Ужин, выставки… Все такое. Но никто не возбуждает. А просто так, по инерции… Зачем?
Лола улыбнулась своей безупречной белозубой улыбкой. Зачем? Платье из тонкого белого хлопка оттеняло смуглую кожу. Она вышла на улицу и тут же достала из сумочки темные очки — солнце было пронзительным. Даже в салоне красного Range Rover лучи щекотали кожу. Машина мягко тронулась, выплывая на Садовое кольцо, расслабленное летом, жарой, предвкушением отпусков. Ей всегда нравилось лето в городе. Ее знакомые пропадали за городом — среди цветов, шашлыков, водоемов. А она стремилась на узкие улочки старой Москвы. Дома, уставшие скрывать свою суть, расслабляли маски, оголяя трещины прошлого. Запах листвы смешивался с пылью и вопросом: что будет вечером? Даже если это только вопрос, все равно будоражит, тянет за собой на линию приближающейся летней ночи, где может случиться все, что угодно.