Кожаная куртка невыносимой тяжестью повисла на плечах. Пытаясь справиться с дыханием, он закричал изо всех сил, потом еще и еще… Мокрая ткань впивалась в кожу, обвислая шерсть шарфа душила безысходностью. Он один, совсем один… От обиды Ден чуть было не закрыл глаза, готовый подчиниться судьбе, но к нему уже летел спасательный круг.
Он смеялся. Пытался поймать машину, заливаясь хохотом. Капли не прекращали ползти по озябшей коже, образовывая вокруг него забавную лужицу. Машины притормаживали. Затем, увидев мокрую довольную рожу, водители резко давили на газ. Вечер подступал. Ден пожал плечами и пошел к метро.
В подземке неприятно обдувало, но внимания на него никто не обращал. Люди, погруженные во второсортное чтиво, голодные желудки и несбывшиеся планы, не замечали мокрую фигуру Дена, пока нечаянно не касались его.
Наконец, в густой темноте осенних сумерек он оказался рядом с домом, зашел в плохо освещенный подъезд и поднялся на лифте на пятый этаж. Она стояла, облокотившись на железную дверь. Короткие белые волосы были взъерошены, голубые глаза в обрамлении черных разводов туши смотрели в одну точку.
— Алина?
— Да. Похоже, я не вовремя… — Она обвела его ироничным взглядом.
— Может, как раз наоборот…
— Я тебе звонила, но…
— Рыбки не хотели подходить к телефону. Ладно, заходи, потом объяснишь.
Ден нажал кнопку выключателя. Во вспышке света он увидел отражение в зеркале: высокая девушка, напряженное лицо, приятный изгиб бедер и оборванец, грязный, жалкий.
— Не замерз?
— Точно. Согрей меня. — Дернул ее за запястье, прижимаясь к ней мокрым телом. Он ожидал — пощечины, ожидал — крика… Еще одинокой ночи и что сигареты — закончатся…
— Давай сзади. Не хочу видеть твоего лица. — Она быстро стянула свитер, отвернулась, подставляя ему безупречную белоснежную гладкую спину. Проникая в нее, Ден уткнулся в ее плечо, еле сдерживая рыдания.
«Ролан» по-прежнему оставался его любимым кинотеатром. Пусть кресла — слегка потертые, а любимый ресторан с французской кухней и тяжелыми бархатными портьерами вообще закрыли, все равно — что-то было в этом месте, что-то, отбрасывающее его в дни радости. И конечно, Чистые пруды. Медленные, печальные, осенние, даже когда весна. Хотя сегодня была осень. Самая настоящая, с дождем, острым ветром, тяжелыми, ватными мыслями.
Его субботний вечер был полон свободы. Спешить некуда, ни к чему. Только удовольствие это не приносило никакого. Его жена, бывшая жена, тоже где-то проводила время. Он был инициатором развода, что не делало безразличным к ней. С другой стороны — его женщина, возлюбленная, сокрытая сейчас горами Швейцарии. А в середине он — в московском вечере, хлеставшем черными ветками по стеклу. От хаоса эмоций всегда спасал план, любые действия нуждались в четкой схеме. Поэтому: легкий ужин, хорошее кино, ванна с лавандовым маслом, еще один грустный рассказ, который он никогда не опубликует, жасминовый чай и сон, желательно без сновидений.