Мари вылезла из кареты, потирая виски с пульсирующими жилками. Ей удалось вырвать Нейтана из когтей Фатимы, но затем пришлось всю дорогу домой терпеть его шутки.
В дверном проеме появилась огромная фигура Беннета, и было видно, что он очень напряжен.
При виде майора у Мари дрогнуло сердце, и она со вздохом подумала: «Похоже, он мне не рад».
Когда же они приблизились к нему, он протянул Нейтану конверт.
— Тут дополнительные приказы.
Нейтан кивнул и взял конверт. Потом спросил:
— Так вам не удалось поймать его?
— Я его поймал.
Нейтан сунул конверт в карман.
— И что же он сказал?
— Все есть в ваших приказах. Отправляйтесь домой, Абингтон.
Нейтан с подозрением посмотрел на него, но не попытался войти в дом. Взглянув на Мари, он произнес:
— Не забудьте о моем предложении. Я могу забрать вас отсюда, если вы этого захотите.
Беннет нахмурился и проговорил:
— Нам надо кое-что обсудить, Мари.
Она кивнула Нейтану, затем проскользнула в дом и тотчас прошла в свои комнаты, даже не посмотрев, шел ли Беннет за ней. Но он, конечно же, войдет. Приказы, приказы, приказы…
Мари со вздохом опустилась на один из диванов, и тут же перед ней появился Беннет.
— Отошлите вашу горничную, — сказал он.
Мари поморщилась — голова болела все сильнее.
— Если вы снова будете сердиться, майор, то, может быть, лучше подождать до утра?
Однако она подчинилась и сказала Ашилле, чтобы та вышла из комнаты.
Беннет дождался, когда горничная удалится, потом тихо произнес:
— Планы изменились. Мы отправляемся этой ночью.
Мари резко поднялась с дивана.
— Что?.. А как же этот человек, которого вы поймали?
— Я сказал, что мы отправляемся сейчас же.
Пристально глядя на майора, Мари сказала себе:
«Нет, сначала я добьюсь ответов на все свои вопросы».
— Но почему? Что случилось?
— Этим вечером я поймал человека, который следил за вами.
Мари кивнула:
— Да, вы уже говорили. Так что же вы от него узнали?
— Ничего. Этот человек предпочел покончить с собой.
Мари с ужасом смотрела на майора.
— Беннет, что вы с ним делали? Почему он…
Мари умолкла, заметив боль, промелькнувшую в глазах Беннета. Нет, конечно же, он не мог… Даже если бы она никогда не читала его стихов, она бы знала: он не был жестоким. Твердым и несгибаемым — да, но не жестоким.