Судя по стихам Беннета, эти его слова были наивысшей похвалой. А может, ей следовало сказать ему, что его записная книжка находилась у нее?
Нет-нет, нельзя об этом говорить. Ведь если она скажет, что сохранила его стихи, ей придется признаться, что она их читала. И он, наверное, рассердится. Она бы на его месте рассердилась, потому что стихи — это душа их автора, его самые интимные переживания.
Да-да, она не скажет ему про книжку. Ведь все равно он уедет навсегда.
Но мысль о том, что Беннет, возможно, пожалеет об утрате книжки, не давала Мари покоя. Как он мог не пожалеть? Ведь в этой книжке была вся глубина его сердечной боли и все то, что он пережил во время войны.
Да, она ему скажет, не струсит.
Мари раскрыла рот и пробормотала:
— А какова же эта армейская жизнь?
Ох, она все- таки струсила…
Беннет встал, давая понять, что пора идти дальше. Мари подавила вздох и подчинилась. У нее под ногами громко хрустел песок, а вокруг громоздились обломки камней — то были остатки извержений вулканов, когда- то покрывавших пустыню.
— Невыносимо жарко. Или невыносимо холодно.
Мари вздрогнула, услышав голос Беннета; она уже забыла про свой вопрос.
— Например, в Испании и Португалии было почти так же жарко, как и здесь, — добавил майор со вздохом.
И тут Мари вдруг поняла, что он неважно себя чувствовал в такой обстановке. От этого открытия ей стало чуточку легче, и она спросила:
— Что же вы тогда делали?
— Мы просто шли, а наши губы распухали от солнца. — Беннет снова вздохнул и поморщился. — Все, что у нас было, — это наши кивера. Но у них нет полей, и они не спасали от проклятой жары. Наконец кто-то сообразил, что если положить в рот листок, то он прикроет нижнюю губу. — Беннет с усмешкой покачал головой. — Наверное, на нас было страшно смотреть — вид был далеко не героический, совсем не тот, про который писали в газетах.
То, что она узнала из стихов Беннета, потрясло ее, но откровенные признания, услышанные из его уст, подействовали гораздо сильнее. «Но почему же он стал таким откровенным со мной именно сейчас?» — спрашивала себя Мари. И ей вдруг пришло в голову, что если так пойдет и дальше, то она сможет доверять ему. А если она сможет доверять Беннету, то сможет и полюбить его…
— Мы нисколько не напоминали войско на параде, — продолжал он. — Одежда рвалась, и мы заменяли ее тем, что могли найти в городах, через которые мы проходили. Кое-что даже снимали с погибших друзей. Знаете, когда офицер погибает, его шпагу посылают вдове, а остальное имущество распродается словно на аукционе — кто больше даст. Однажды таким образом я купил прекрасный мундир с глубокими карманами. Лучше уж купить, чем отморозить пальцы. А вот пушки никогда не изнашиваются — не то что одежда солдат, стреляющих из них.