— Нет. Просто не хочу видеть, что он ведет себя так, как будто ничего не случилось. А ведь спустя несколько дней все начнется сначала… — Она кашлянула. — Пойду найду Селима.
Ему и раньше не нравилась ее притворная невозмутимость, но сейчас все было еще хуже. Сейчас он видел в ее глазах пустоту…
Он подошел к Мари, взял ее за руку, но вдруг замер в растерянности. Ведь она презирала жалость и пустые слова сочувствия…
Тут Мари взглянула на его руку, и зеленые искорки вновь вспыхнули в ее глазах.
— Я думала, что мы уже закончили, — сказала она.
— Не совсем. — Беннет взял ее локон и стал пропускать шелковистые пряди между пальцами. — Я не шутил, когда сказал, что ваши локоны очаровывают. Любой мужчина мечтает забыться в таких волосах, как ваши…
Мари отступила на шаг. Выражение ее лица было непроницаемым. Потом она вдруг отбросила за плечо выбившийся локон и, резко развернувшись, убежала.
Мари укладывала в саквояж зеленое платье. «Черт бы побрал этого майора, — думала она. — Англичанам следовало прислать кого-то более подходящего».
И действительно, шантажисту следовало быть безобразным, возможно — с бородавкой и кривыми зубами. Он не должен быть так ослепительно красив. И делать вид, что искренне заботится о ее безопасности. И он не должен был делать сводившие ее с ума комплименты…
— Все делаете сами, да?
Мари бросила платье и повернулась — в комнату вошла Ашилла.
— А когда это я позволяла тебе укладывать мои вещи? — спросила Мари.
Ашилла усмехнулась:
— Никогда. И это правильно. Если бы я делала все, чем занимается обычная горничная, я бы погибла от истощения.
Мари весело рассмеялась.
— Это моя уловка, чтобы удержать тебя.
Ашилла достала из шкафа платье цвета шалфея. Потом вдруг спросила:
— Злодейский замысел, да?
Улыбка исчезла с лица Мари.
— Ашилла, ты совершенно свободна и можешь уйти, как только захочешь. Ты мне не принадлежишь.
Служанка расправила складки на платье и поморщилась, увидев чернильные пятна.
— Да, госпожа, конечно… Вы ведь спасли меня, когда меня снова хотели продать. Но все же я не могу простить Селиму, что он торговался, снижая мою цену. Снижая! У него холодное сердце. Не понимаю, почему я работаю рядом с ним.
Ашилла находилась при Мари с тех пор, как та купила гречанку и дала ей свободу. Так неужели Ашилла и сейчас чувствовала на себе какие-то узы?
— Ладно, не обижайтесь, — сказала горничная. — Я остаюсь с вами только потому, что так хочу. Да, только поэтому. — Помолчав, она спросила: — А где же ваш майор?
— Он не мой майор. Он сейчас беседует с отцом.
Ашилла с усмешкой кивнула: