Мари разглядывала куски телятины на серебряном блюде, стоявшем перед ней, и старалась не смотреть на пустой стул во главе стола.
— Мисс Синклер, — обратился к ней новый дворецкий, появившийся в дверях. — Ваш отец еще не вернулся.
Но он появится — она была в этом уверена.
Мари написала отцу письмо, в котором объяснила, почему нуждается в нем; она написала, как ей бывало страшно, когда он приходил домой с диким отсутствующим взглядом или, что еще хуже, вообще не приходил. И она хотела от него только одного — чтобы он отказался от наркотиков. Отец плакал, читая это письмо. Он упал на колени и прижал ее руку к своей щеке. И он дал обещание, что больше никогда не притронется к опиуму. А ее отец был человеком чести и держал свое слово.
— Мисс, не хотите ли, чтобы я отнес блюда обратно в кухню, чтобы они не остыли?
— Нет! — заявила Мари. — Он придет. Я в этом уверена. Должно быть, он встретил кого-то из своих друзей, и они увлеклись разговором о фарфоре… или о чем-то подобном.
Мари действительно была уверена: отец придет, потому что он любил ее. Ведь она для него дороже, чем какой-то проклятый наркотик.
Чья-то рука коснулась ее плеча, и она, вздрогнув, пробормотала:
— Папа, наконец-то…
Но это был не отец. Перед ней стоял Селим.
— Мисс, не прикажете ли сменить свечи? Они почти догорели.
— Но я думаю…
Входная дверь со стуком распахнулась, и Мари, вскочив на ноги, закричала:
— Папа! — Она бросилась в передний холл и крепко обняла отца. — Папа, я так ждала тебя!
Старик вдруг покачнулся, и Мари затаила дыхание, боясь вдохнуть. Когда же наконец вдохнула, то сразу почувствовала сладковатый запах мака, душивший ее.
Мари медленно попятилась. А отец, казалось, даже не видел ее.
Она закрыла глаза и с трудом сглотнула. Затем вернулась в столовую.
— Селим, убери со стола. Сегодня вечером никто не будет есть. А моему отцу требуется помощь. Отведите его в комнату.
Отец не сдержал своего слова, и теперь стало ясно: ей и не следовало этого ожидать. Тут послышались чьи- то тяжелые шаги, и перед ней появился Беннет. Он посмотрел на нее с сочувствием, и она проговорила:
— У меня все прекрасно, майор. Я уже проходила через это. Отец уже не раз обещал отказаться от опиума.
Беннет криво усмехнулся:
— Неужели вы надеялись, что на сей раз он сдержит свое обещание?
Мари со вздохом покачала головой:
— Нет, если честно, то не надеялась. Я уже давно перестала обманывать себя.
Он шагнул к ней.
— Мари…
— Нет! Молчите! Не хочу ничего слышать! Вы думаете, я раньше не пыталась остановить его? Пыталась, и вы это знаете. Я просила его, плакала, умоляла… Я прятала от него деньги. Приказывала кучеру не возить его туда. Разве вы не понимаете, как это было унизительно? Трубка с опиумом для него значит больше, чем я. И это еще не самое страшное. Хуже всего то, что каждый раз, когда он обещает измениться, мне ужасно хочется ему поверить.