– А что так?
– Пьяный был…
– Понятно. А звать тебя?..
– Леон. Леон Алвис.
– Есть на него что-нибудь? – уточнил я у представителя надзорной коллегии.
– Леон Алвис, сын портового разнорабочего и прачки. Тридцать пять лет. Неоднократно привлекался за мелкие правонарушения. В основном воровство. Обычно после возвращения с исправительных работ на некоторое время пропадал из поля зрения Стражи, но потом опять брался за старое.
– Вот оно как, – поцокал языком я, чувствуя, как поддетая под кожаный плащ рубаха начинает пропитываться потом. – А постояльцем «Ржавой кирки» ему бывать не доводилось, случаем?
– Нет.
– Точно?
– Пустышка. Мы проверяли и досье, и записи каторги.
– Понятно. – Я отвернулся к арестанту и прищурился. – А скажи мне, Леон, как же так получилось: на каторге ты срок не мотал, а «сломанной киркой» обзавелся?
– Чего? – непонимающе вылупился на меня Алвис.
– Татуировка, говорю, откуда у тебя эта взялась? Вон та, на предплечье – кирка сломанная?
– Наколол.
– Зачем?
– А что, нельзя?
– Нельзя, друг мой, нельзя. – Я покачал головой, внимательно прислушиваясь к собственным ощущениям. Ворохнулось в глубине души что-то? Или показалось? Скорее показалось – Леон как сидел, так и сидит, не поморщился даже. – Видишь ли, если судить по этой наколке, ты не только отмотал срок в «Ржавой кирке», но и зарекомендовал себя определенным образом. Что называется: «отсидел и вышел». Как же такое получилось? На каторгу-то тебя покуда не отправляли…
– А кто об этом знает? – вскинулся Алвис. – Если ты никто и звать тебя никак, правильные люди с тобой даже разговаривать не станут! А чем я хуже? Набил, и все!
– Понятно, – в очередной раз кивнул я.
Присутствия беса ощутить так и не получалось. Но ведь были и прыжок с крыши, и порванные кандалы. Что же это, выходит, живоглоты из надзорной коллегии, сами того не ведая, умудрились обряд экзорцизма провести?
– Только понимаешь, Леон, за эту проделку с тебя те самые правильные люди давно бы уже шкуру живьем содрали. Такие уж у тех людей понятия изуверские. А кирка у тебя, сразу видно, – давнишняя. Не сегодня и не вчера набитая.
– А кто-то мог выявить обман? – заинтересовался хлыщ с коллегии.
– Несомненно, – криво усмехнулся я. Столько считавших себя самыми умными юнцов на этом деле погорело – и не сосчитать. – А значит, друг мой, либо ты старался от тех самых серьезных людей держаться подальше, либо не тот, за кого себя выдаешь. И второй вариант кажется мне более вероятным.
Начав проговаривать про себя монотонный речитатив проясняющей сознание мантры, я переступил через начерченный на полу охранный круг и, ухватив задержанного за волосы, уставился ему в лицо. Поймал взгляд светло-голубых глаз, попытался подавить волю… И тут из заклубившейся на самом дне его души тьмы вырвался бес. Подобно учуявшей запах крови акуле потусторонняя тварь стремительно метнулась мне навстречу, обожгла холодом и отшвырнула прочь.