— Режь ее, режь! — вопил толстяк с налитым кровью лицом.
Лица орущих людей и так-то особой гармоничностью не отличаются, это же показалось мне откровенно омерзительным. Вспышка ярости не заставила себя ждать — возбуждение боя еще не остыло, а оно, не стесняясь, освобождает эмоции от оков привычки соблюдать правила, привитые обществом, и держаться вежливо.
Я поднялся и заставил подняться мою противницу, а потом толкнул ее в спину как раз в сторону разошедшегося оруна.
— Хочешь прирезать ее? — гаркнул я. — Валяй, режь! Сам!
Требовательные, негодующие и приветственные вопли сменились ржанием вразнобой. Толстяк побагровел еще сильнее (не хватил бы его инсульт!) и отпрянул. Может, ждал, что побежденная действительно ринется с ним в схватку? Девушка на самом деле вряд ли собиралась это сделать, но к мечу метнулась со скоростью атакующей кобры.
Только теперь я обернулся к ложе императора — тот хохотал, откинувшись на спинку кресла. Появившийся рядом со мной насупленный распорядитель торжества, покосившись в ту же сторону, замешкался в недоумении. Затем жестом подозвал девушку, успевшую вернуть себе свое оружие, но встал между нами, значит, продолжение боя если и будет, то не прямо сейчас. Я избегал смотреть в сторону своей противницы — если нам прикажут продолжать схватку, мне крышка. Причем очень быстро. Она-то выглядит свежей и вполне готовой драться с прежним пылом, без следа усталости.
Его величество жестом подозвал кого-то из своих офицеров, а через минуту по арене затрусил помощник распорядителя, неся на вытянутых руках золотой браслет и ленту — такие же, как те, что перепали мне в первый день выступлений. Отдышался в паре шагов от нас, после чего припустил с новой силой — в мою сторону.
Мне вновь пришлось кланяться, сперва принимая дар, затем — в сторону ложи. С недоумением вертя браслет, я сделал было движение возразить, но распорядитель торжеств, с яростью ухватив меня за локоть, уволок к выходу с арены.
— С ума сошел — возражать?! Ты хочешь оскорбить императора? Если в результате тебе просто отрубят голову, можешь считать, что повезло неописуемо.
— Я просто хотел сказать, что эта награда мною не заслужена, потому что эта девушка…
— Не тебе решать такие вещи, а если его величество решил, что ты заслуживаешь награды, сомневаться в его решении — непозволительная дерзость! Уже поэтому ты заслуживаешь не дара, а колодок, но я, увы, не могу принимать такие решения в отношении императорских бойцов. — И, ненавидяще фыркнув, чиновник поспешил уйти.
Кажется, догадался, что у меня начинают чесаться кулаки.