Отражение в мутной воде

Все персонажи этого романа вымышлены. Совпадения с действительностью носят случайный характер.

Его убили у нее на глазах, а она ничего не могла сделать, чтобы спасти ему жизнь.

Стоял апрель, больше похожий на март, и легкий зеленый пух, принарядивший склоны холма Сакре-Кер, словно бы задумался в нерешительности: а какой вообще смысл зеленеть, когда кругом такой холодище? Лиловые крокусы на клумбах подрагивали и ежились от порывов северного ветра. Однако тот же ветер в два счета размел серую мглу, скопившуюся за день над городом, и Париж теперь мерно колыхался далеко внизу, точно содержимое огромной драгоценной чаши, из которой можно вечно пить вино восторга.

Народу под стенами храма собралось, как водится, море, однако Тина разглядела знакомую замшевую куртку с пижонскими заплатами на локтях. Да, это был Валентин.

Стоит над обрывом и смотрит, как старик кормит птиц. Сытые, ленивые парижские голуби тучами слетались к вытянутой морщинистой руке, наперебой хватали с ладони хлеб, взмывали ввысь, опять опускались, кружили над стариком, умильно кося черными бусинками глаз… По всему краю откоса торчали, истово вытянув руки и завистливо поглядывая на счастливца, туристы, желавшие испытать удачу, однако птицы, словно заколдованные, облетали их ладони, полные корма, стремясь лишь к одной. И в конце концов туристы смирялись, отдавали свой хлеб старцу, а сами скромно толпились в сторонке, созерцая непостижимое: стая птиц спускалась с небес, чтобы поклевать хлеба из одной-единственной ладони.

– А может, он и есть Сен-Дени? – предположил какой-то мальчишка, обратившись к своему приятелю, когда, наглазевшись вдоволь, они двинулись извилистой лестницей к изножию холма, где играла-переливалась огнями нарядная, словно бы игрушечная, карусель.

Валентин посмотрел им вслед, а Тина вдруг поняла: она знает, о чем он думает. Он думал о святом Дени, который со своим разорванным ударом ножа сердцем сумел дойти до парижан и предупредить их о нападении врагов. Потом он умер на этом холме. Там, на вершине, теперь и стоит великолепный храм Божий, белый, как мечта, как сон, как призрак, и назван он Сакре-Кер – разбитое сердце…

Лицо у Валентина было какое-то странное. Черты словно бы заострились, стали резче, четче. Тяжелая выдалась командировка, что так исхудал? Тина даже усомнилась, он ли это.

И в этот миг она увидела девушку.

Девушка была довольно высокая, худая, прелестно-угловатая, с раскосыми карими глазами на маленьком пикантном личике. Ее блестящие волосы лежали плотно, как вороново крыло, открывая высокий умный лоб с иронично вскинутыми бровями. Девушка стояла у входа в храм и разглядывала двух молодых арабов, которые плели на заказ модные косички всем желающим. Причем делали они это с непостижимой быстротой: пропускали прядь в отверстие какой-то картонки, потом сновали туда-сюда чем-то вроде челночка, мелькая разноцветными нитками-заплетушками, – и вот, пожалуйста: среди локонов торчит косенка, похожая на пружинку!