— Пьер, милый знакомься скорее, это Елизавета, — пропел детский голосок Марго, княжна присела в изящном книксене и грациозно подала молодому человеку руку, нет не для поцелуя, в ее теперешнем статусе это было непозволительно, для пожатия. Но бравый офицер наклонился и поцеловал тонкие пальчики.
Елизавета вспыхнула, но взяла себя руки.
— Не стоит целовать руку гувернантке, сударь.
— А мне Вас представили как княжну.
— Да, но не в данных обстоятельствах.
Неловкая пауза затягивалась. И молодой Венсенн не придумал ничего лучше как пригласить девушку на вальс. Маргарита захлопала в ладоши от восторга, девушка вежливо улыбнулась, но отказалась.
— Я здесь только как воспитательница Марго, сударь, не стоит тратить на меня время, простите, — и решительно взяв девочку за руку, Елизавета зашагала в противоположном от них направлении.
— Мама, с ней все в порядке?
— Немного странная девушка, я согласна, кажется, у нее в России погибла вся семья. Ну да речь не о ней, я поговорю о ее поведении с ней лично.
За время вечера Пьер еще несколько раз видел девушку, она сторонилась людей, словно боялась, не танцевала, не пила шампанского. Когда приехали домой, проводив воспитанницу, сразу ушла к себе.
* * * *
С приездом Пьера настроение в доме изменилось, стало шумно и людно. Приходили гости, родственники, всем хотелось увидеть молодого человека, расспросить об увлекательной службе во французской колонии — Тунисе. Это тяготило Елизавету, она находила утешение в долгих прогулках по парку. Сейчас зимой, когда даже выпало немного снега, здесь было совсем безлюдно. Там-то и застал ее Пьер. Он возвращался с верховой прогулки и увидев девушку, бодро окликнул ее.
— Здравствуйте, затворница.
— Доброе утро.
— Вы так ото всех прячетесь или только от меня?
Девушка молчала, даже не смотрела в его сторону.
— Почему Вы не отвечаете на вопрос, это невежливо, так Вы говорите воспитаннице.
— А что Вы хотите от меня услышать? — синие глаза обожгли пронзительно и остро.
— Я же говорю как ежик, стоит подойти к Вам, так сразу вырастают иголки.
Девушка посмотрела на него с легким изумлением. Это сравнение никогда не приходило ей в голову, хотя было абсолютно точным. А он стоял и улыбался во весь рот. В голубых глазах задорный блеск, на щеках ямочки, кожа под бледным парижским небом после африканского, так и отливала теплой бронзой.
— Простите, сударь, но мне нужно идти.
— Да, я просто поговорить с Вами хочу, дикарка.
— Что Вам будет угодно?
На щеках Пьера заходили желваки, он начинал злится.
— Не прикидывайтесь служанкой, мадемуазель, Вам не идет. Сколько можно выставлять меня полным идиотом, то на балу, то теперь!