Царское село 1960-е гг.
— Никита, поторопись, — требовательный женский голос с приятным грассированием раздавался уже далеко впереди. Мужчина послушно прибавил шаг, с высоты своего роста стараясь рассмотреть в толпе знакомый силуэт. Через несколько минут среди крепдешина и ситца в горошек, он увидел невысокую стройную фигуру жены в безупречно отглаженном костюме.
— Никита, ты как всегда в последних рядах, — женщина с укоризной посмотрела на подошедшего супруга, — вот наша группа, я уже взяла билеты, — и не надо так на меня смотреть, я не хочу слушать экскурсию с иностранцами, нас слишком многое связывает с этим местом.
— Да, душа моя, как скажешь.
Среди одинаково безликой советской толпы эта пара смотрелась «белой вороной». «Иностранцы», — шикала публика вокруг, уверенная, что ее не понимают. «Отстали от своих». Женщины придирчиво рассматривали пожилую даму в элегантном костюме. Все в ней вызывало невольную зависть, и тонкие телесного цвета колготки и замшевые светлые туфельки на небольшом каблучке и бледно-голубой полудевой костюм, пиджак с воротничком стоечкой подчеркивал тонкую талию, юбка-гаде струилась ниже колен. Чуть заметный макияж, французский маникюр, прическа все было немыслимо для советских женщин 60-х годов. Тем более в таком возрасте.
Женщина действительно была немолода, но морщинки не портили ее лица и уж никак не могли скрыть необыкновенной синевы глаз. Назвать ее бабушкой вряд ли повернулся бы язык, для этого она была слишком ухоженной, а между тем женщине исполнилось 63 года. На ее спутника смотрели с не меньшей благоговейной завистью. Его рост, осанка, светлый льняной костюм, несмотря на седину и преклонный возраст вселяли уважение.
— Товарищи, прошу проходим, — менторский голос женщины-экскурсовода заставил посетителей отвлечься от своих мыслей. Группа вошла в здание.
Внутри было не менее многолюдно, чем снаружи, экскурсовод высоко подняла красный флажок, и повела посетителей дворца за собой. В небольшой комнате группа остановилась, необходимо было надеть музейные тапки, чтобы не повредить паркет, от одного вида которых наша пара пришла в ужас, но пришлось подчиниться.
— Господи, Никита, как здесь все изменилось, я не могу поверить, 47 лет прошло, целая жизнь, — женщина слегка пошатнулась, закрыла глаза.
— Успокойся, Елизавета, милая, ты же сама этого так хотела, встреча с юностью это не просто, но неужели тебе было бы легче, если бы мы не решились и не вернулись сюда.
— Да, конечно, Никита, — женщина оперлась на руку спутнику, и вдруг улыбнулась тепло, по-детски, — а знаешь в этих тапках очень мило, как на лыжах.
