Во всех преступлениях ему недоставало лишь одного: возможности самому присутствовать при кончине жертв. О, как хотелось Бате самому понаблюдать за их последними минутами! Смертельный ужас во взгляде — и вот этот взгляд останавливается. Финальная судорога. Агония. Возможно — бессильная попытка что-то произнести напоследок.
Все умирают по-разному. Он собрал бы коллекцию непохожих смертей.
Однако приходилось довольствоваться игрой собственного воображения. Правда, воображения богатого.
Наяву, воочию, он наблюдал уход человека в иные миры лишь один-единственный раз: когда случился сердечный приступ у его отца.
Юрию никогда не забыть, как тот начал неожиданно отваливаться на спинку кресла, а побелевшая рука шарила по груди, слева, точно силилась отыскать исчезнувшее сердце.
Сын стоял рядом с таблеткой валидола, но не торопился сунуть ее в синеющие губы. Он наблюдал эту сцену внимательно, стараясь запомнить все нюансы, как будто предвидел, что это может ему в будущем пригодиться.
И пригодилось. Именно такой приступ он мастерски изобразил в кабинете следователя, услыхав сообщение об убийстве Екатерины Семеновой.
Не пришлось разыграть лишь финального, самого любопытного момента, хотя Юрий запомнил и его: отец вдруг рванулся вперед, к нему, будто хотел зубами схватить лекарство, зажатое у сына между пальцев, а затем сложился пополам, точно тряпичная кукла. Уронил голову на собственные колени. И все.
Покоится теперь мирно на Кунцевском кладбище.
А сын превратился в джинна…
Желтоватое мерцание ночника стало почти незаметным, оно растворилось в утреннем свете.
Ночь кончилась, а с нею ушли и страхи. Теперь можно было спокойно вздремнуть. Отключиться.
Если Варламова мучили кошмары, то у Сергея, напротив, в душе воцарилась какая-то новая гармония. Всю неблизкую дорогу в метро, от «Новых Черемушек» до станции «Перово», он напевал — то про себя, а то и вслух: «Выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня». Навязчивый мотивчик, но избавляться от него вовсе не хотелось.
Лина…
Он совсем не думал о том, куда и зачем направляется и как ему предстоит себя вести.
Лина…
И что его ждет завтра, послезавтра…
Лина, хрупкое чудо в кудряшках. Птица счастья!
«Следующая станция — «Перово», — объявили, кажется, специально для него, чтоб не проехал, размечтавшись.
Возле метро — универсам, за универсамом — сквер со странной заковыристой скульптурой.
В сквере его обступили цыганки в спортивных куртках, из-под которых тянулись до земли яркие сборчатые юбки.
— Давай погадаем, золотой! Всю правду скажем!
— Денег нет, девчата, — дружелюбно отвечал он. — Да и мне уж нагадали однажды.