Съ недѣлю времени онъ былъ совершенно счастливъ. Когда она намекнула, что Боба нужно отослать прочь, онъ, глупый крошечный человѣкъ, рѣшился быть великодушнымъ и не только воспротивился отъѣзду Боба, но еще далъ этому отвратительному юношѣ пять фунтовъ взаймы. Когда она каждое утро спрашивала, будетъ ли Долли обѣдать не дома, онъ горячо отвѣчалъ, что всему въ мірѣ предпочитаетъ общество своей Анастасіи.
Но съ такимъ сумасшедшимъ существомъ, какъ Анастасія, можно ли сколько-нибудь быть увѣреннымъ въ томъ, какъ пройдетъ день.
Такой энергической, горячей женщинѣ нуженъ былъ сильный, рѣшительный, хладнокровный мужчина, ростомъ футовъ въ семь — съ грудью, шириною дюймовъ сорокъ-пять, человѣкъ, у котораго рука была бы похожа на домъ, а кулакъ — на боксерскую перчатку. Она не очень цѣнила умъ и сердце. Какую же власть могъ имѣть надъ этой прекрасной Бобелиной такой нелѣпый крошечный мужъ, какъ дорогой Долли? Онъ съ самаго начала выпустилъ изъ рукъ самую большую свою силу — богатство. A что касается до заботъ о его любви, то это пустяки! онъ обязанъ былъ любить ее. Тысячи мужчинъ считали бы за счастье любить ее, такъ гдѣ жь тутъ заслуга? Я всегда думалъ, что изъ Анастасіи вышла бы отличная хозяйка какой-нибудь солдатской пивной лавки: тамъ было бы у мѣста такое ловкое, прекрасное существо, которое принимало бы поклоненіе отъ цѣлаго полка, имѣла бы по пяти обожателей за разъ, отъ сержанта до барабанщика, но не отдавало бы никому своего сердца и не отпускало бы ничего въ кредить и на одинъ пенни.
Хоти я и не увѣренъ, но сильно подозрѣваю, что въ жилахъ прекрасной Анастасіи были частицы азіятской, итальянской, испанской и ирландской крови. Де-Кадъ-отецъ обладалъ такимъ носомъ, который, говоря вполнѣ безпристрастно, получилъ первоначальное свое очертаніе въ Іудеѣ, и только потомъ эмигрировалъ въ Европу. Сынъ его, Бобъ, отличался лѣностью и, кромѣ того, страстно любилъ лукъ, долги и табакъ, что наводило меня на мысль о его испанскомъ происхожденіи. Съ другой стороны, Анастасія, во всѣхъ отношеніяхъ, кромѣ голоса, была образцомъ итальянки, между тѣмъ, какъ пристрастія мистриссъ до-Кадъ къ картофелю было непомѣрно; она проливала слезы, когда впервые появилась болѣзнь на эти овощи; умѣнье ея приготовлять картофельные соусы показывало въ ней урожденку Дублина.
Кровь всѣхъ этихъ расъ очень живуча, и даже одна капля ея, подобно аромату миндальнаго экстракта, долгое время продолжаетъ сохранять свою силу.
Я того мнѣнія, что въ крови Анастасіи было слишкомъ много такого аромата. Она никогда не была довольна, пока не достигала какой-нибудь крайней степени душевныхъ движеній — любви или ненависти.