— Во всякомъ случаѣ, моя милая, начиналъ Долли: — вы должны признаться, что мадемуазель Лунцъ…
Но его критическія замѣчанія были прерваны свирѣпымъ замѣчаніемъ красавицы:
— Мистеръ Икль, я пріѣхала сюда слушать музыку, а не вашу безполезную болтовню.
Очевидно, что деньги, употребленныя на подкупъ, были истрачены напрасно.
О, милый другъ моей юности, ты, чьи задранныя, младенческія ножки я часто видалъ совершающими разныя невинныя эволюціи передъ каминомъ въ дѣтской; ты, чей вышитый чепчикъ снимала нѣжная мать, заставляя меня любоваться желтыми, шелковистыми волосами, вившимися на мягкой, крошечной головкѣ; я проливаю слезы, когда вспомню о безплодныхъ попыткахъ, которыя ты дѣлалъ, чтобъ возвратить привязанность этой жестокой красавицы!
Я отираю слезу, и беру свѣжую каплю чернилъ.
Она казалась такъ довольною, когда ее видали вмѣстѣ ея «дорогимъ мужемъ» на прогулкѣ, что онъ побѣжалъ за нею слѣдомъ, какъ только она ступила за порогъ. Но теперь было не то!
— Мистеръ Икль, вы меня очень обяжете, если перестанете ходить на мной слѣдомъ! Всѣ подумаютъ, что я вышла замужъ за французскаго пуделя!
Онъ ускорялъ шаги.
— Сдѣлайте милость, мистеръ Икль, не бѣгите такъ, какъ будто стараетесь выиграть бѣговой призъ. У меня вовсе нѣтъ желанія обращать на себя общее вниманіе.
Онъ шелъ тише.
— Мистеръ Икль, вы нарочно поднимаете пыль? Господи! какое наказанье! Если вы не будете держать свою палку по-людски, мистеръ Икль, то я ее возьму у васъ, и отдамъ первому нищему, который встрѣтится. Еще одинъ дюймъ, и вы бы мнѣ выкололи глаза.
Разъ онъ наступилъ ей на платье и затрепеталъ.
Она взглянула на него такъ, какъ будто бы онъ былъ чѣмъ-то чрезвычайно гадкимъ, но сказала только одно слово: «свинья!»
Когда они вмѣстѣ обѣдали, красавица портила самое лучшее блюдо своими ядовитыми замѣчаніями. Если онъ поднималъ вилку ко рту, она просила его не брать за разъ такихъ огромныхъ кусковъ, если только онъ не хочетъ, чтобъ она заболѣла; если онъ пережевывалъ пищу, она приказывала ему не производить губами такого отвратительнаго шума, который напоминаетъ какую-нибудь колбасную машину, а не человѣка, называющаго себя джентльменомъ.
Даже во время сна онъ не былъ свободенъ отъ ея преслѣдованія. Не разъ она прекращала его сладкую дремоту словами, что, если онъ не перестанетъ такъ ужасно храпѣть, то пусть сойдетъ внизъ и спитъ на диванѣ; если онъ и не храпѣлъ, то уже, навѣрное, скрежеталъ зубами, или стоналъ, или говорилъ во снѣ, или вообще дѣлалъ что-нибудь означающее, что онъ хорошо поужиналъ маринованной лососиной, недожаренной свининой, морскими раками, холоднымъ паштетомъ или крѣпкимъ сыромъ.