Мужчина протянул левую руку. На ней действительно было родимое пятно. Пуаро кивнул графине. Она повернулась и вышла из комнаты.
Стакан бренди привел Холлидея немного в чувство.
— Боже мой, — пробормотал он. — Я прошел через муки ада… Они сущие дьяволы. Моя жена, где она? Что она подумала? Они сказали мне, что она поверила.., поверила…
— Она не поверила, — твердо сказал Пуаро. — В вас она ни разу не усомнилась. Она ждет вас, и ваша дочь тоже.
— Господи, мне не верится, что я снова на свободе.
— А теперь, когда вы немного пришли в себя, мосье, я хотел бы услышать вашу историю с самого начала.
Лицо Холлидея вдруг окаменело.
— Я ничего не помню.
— Что так?
— Вы слышали что-нибудь о Большой Четверке?
— Кое-что слышали, — сухо ответил Пуаро.
— Вы не знаете того, что знаю я. Они обладают неограниченной властью. Если я буду молчать, то останусь жив, если скажу хоть слово, то не только я, но и мои близкие будут уничтожены. И не нужно меня убеждать. Я много знаю, но.., ничего не помню.
И, вскочив с кресла, он вышел из комнаты.
Пуаро не скрывал своей досады.
— Значит, вот как обстоит дело, — пробормотал он. — Большая Четверка выиграла и этот раунд. Что это у вас в руке, Гастингс?
— Какой-то клочок бумаги. Графиня что-то написала, — перед тем как уйти, — объяснил я. Пуаро внимательно прочитал:
— «Аu revoir»[20] — I. V.s.[21] Подписалась своими инициалами. Это, возможно, совпадение, но они похожи на римскую цифру четыре. Любопытно, Гастингс, очень любопытно.
Ночь после освобождения Холлидей спал в соседней комнате. Я слышал его стоны и проклятия, которые он произносил во сне. Несомненно, пребывание на той вилле настолько расшатало его нервную систему, что утром следующего дня он вообще наотрез отказался говорить о Большой Четверке. Только опять твердил, что у них неограниченная власть, что они грозились погубить его и его близких, если он кому-нибудь хоть что-то расскажет.
После завтрака он уехал к жене в Англию, а Пуаро и я остались в Париже. Меня обуяла жажда деятельности, и спокойствие Пуаро меня раздражало.
— Ради Бога, Пуаро, — настаивал я. — Надо срочно ехать — и скорее — за ними.
— Очень хорошо, mon ami, очень хорошо. Но куда? И за кем?
— За Большой Четверкой, конечно.
— Cela va sans dire.[22] Но как вы собираетесь это сделать?
— Обратиться в полицию и… — начал я.
— Они поднимут нас на смех — и правильно сделают. У нас нет никаких доказательств, почти никаких. Мы должны ждать.
— Ждать чего?
— Их следующего хода. Вы, англичане, большие любители и ценители бокса. Так вот: если один боксер выжидает и только изредка наносит удары, набирая очки, то второй, чтобы не проиграть по очкам, обязан атаковать — и ему приходится раскрываться. Так вот, теперь наша очередь выжидать.