За этими размышлениями Лев и не заметил, как они прибыли на место, и вертолет приземлился. Снег был уже утоптан, и Фатеев, первым выйдя из вертолета, тут же надел лыжи и, сверившись с картой и компасом, указал направление. Но вот первым пошел не он, а другой человек – все-таки возраст у генерала был уже не тот, чтобы прокладывать лыжню, тронулись в путь и остальные. Романов с Гуровым тоже встали на лыжи, и Александр, сказав: «Держись за мной», пошел впереди, а Гуров – за ним.
Сначала идти было легко, специально созданная для подобных случаев одежда не сковывала движения, лыжня была проложена, впереди виднелась спина Романова, бывшего охотника, и Гуров даже получал удовольствие от этой «лыжной прогулки», размеренно работая ногами и руками. Но через несколько километров оказалось, что утренняя зарядка – все-таки недостаточная подготовка для таких марш-бросков, и он начал уставать так, что пот заливал глаза, а потом случилось то, о чем он раньше даже не думал – начало болеть травмированное в Чернореченске плечо. До этого оно вело себя прилично, и Лев Иванович совсем про него забыл, а вот сейчас, когда нагрузки превысили привычные, оно дало о себе знать – сначала стало противно ныть, дальше – больше и в конце концов разболелось так, что он стискивал зубы, чтобы не заорать. Но все равно он старался держать темп, чтобы не отстать и сохранять прежнюю дистанцию между собой и Александром, который периодически оборачивался, чтобы проверить, все ли с ним в порядке. Идти становилось все труднее и труднее, а попросить Романова двигаться медленнее Гурова не заставили бы даже под дулом пистолета. И тут он понял, что дистанция между ними сохраняется не потому, что он идет с прежней скоростью, а потому, что Александр сбавил свою.
– Саныч! У тебя все нормально? – окликнул он его.
– Нога! Мать ее! – не поворачиваясь, ответил тот.
Все ясно, если у Гурова разболелось плечо, то у Романова – сломанная нога, которую много лет тому назад собрал воедино из осколков знахарь Костя, – видимо, она тоже не выдержала таких нагрузок.
– Ну, тогда не рви из себя жилы, иди помедленнее, – предложил Лев Иванович, на самом деле радуясь, что не он послужит причиной их задержки, хотя эта мысль самоуважения ему и не прибавила, стало даже немного стыдно.
– Да я и так еле-еле плетусь, – буркнул Александр.
Вдруг впереди раздались сначала одиночные выстрелы, а потом автоматные очереди. И куда что делось? Они рванули с места, забыв о боли, а может, это второе дыхание открылось? Тут раздался чей-то властный окрик: