— Я пригласила вашего друга, мистера Латимера, пообедать с нами завтра вечером.
— О, спасибо, — ответила Кэй. Невил переспросил:
— Латимер? Он разве здесь?
— Он остановился в отеле «Истерхед Бэй», — сказала ему Кэй.
— Мы могли бы все вместе съездить туда как-нибудь на днях и пообедать, — предложил Невил. — До которого часа ходит паром?
— До половины второго, — ответила Мэри.
— Я полагаю, по вечерам там танцы?
— Большинству отдыхающих уже лет по сто.
— Не очень-то весело твоему приятелю, — заметил Невил, обращаясь к Кэй.
Мэри поспешила вмешаться:
— Мы могли бы как-нибудь выбраться в Истерхед Бэй купаться. Вода еще совсем теплая, и там чудесный песчаный пляж.
Томас, наклонившись к Одри, вполголоса предложил ей:
— Я собирался завтра прокатиться на яхте. Хочешь поехать со мной?
— Да, с удовольствием.
— А почему бы нам не поехать всем вместе? — сказал на это услышавший их разговор Невил.
— Если не ошибаюсь, ты говорил, что собираешься играть в гольф, — заметила Кэй.
— Я и правда подумывал выйти на поле. Третьего дня игра у меня совсем расклеилась.
— Какая трагедия! — съязвила Кэй. Невил ответил добродушно:
— Что ж, гольф — игра трагическая. Мэри спросила Кэй, играет ли она в гольф.
— Да, теперь все играют.
Невил добавил:
— У Кэй дело бы пошло просто замечательно, приложи она хоть каплю старания. Задатки у нее превосходные.
Кэй повернулась к Одри:
— А вы спортом не увлекаетесь, не так ли?
— Практически нет. Разве что немного играю в теннис, но я такая трусиха.
— Ты по-прежнему играешь на фортепиано, Одри? — спросил Томас.
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, последнее время нет.
— У тебя раньше неплохо получалось, — похвалил ее Невил.
— Я всегда думала, что ты не любишь музыки, Невил, — заметила Кэй.
— Просто я в ней совсем не разбираюсь, — небрежно ответил он. — Меня всегда удивляло, как Одри могла взять октаву: у нее такие маленькие руки.
Он как раз смотрел на них, когда она клала на стол свой десертный ножичек и вилку.
Одри слегка покраснела и быстро проговорила:
— У меня очень длинный мизинец. Наверное, поэтому.
— Значит, вы самолюбивая, — сказала Кэй. — У тех, кто больше думает о других, мизинец всегда короткий.
— В самом деле? — спросила Мэри Олдин. — Тогда я не самолюбивая. Посмотрите, мизинцы у меня совсем короткие.
— Я уверен, вы очень много думаете о ближних, — сказал Томас Ройд, смотря на нее долгим внимательным взглядом.
Мэри покраснела, потом торопливо продолжила:
— Ну-ка, кто из нас самый несамолюбивый? Давайте все сравним мизинцы. Мои короче, чем у вас, Кэй, но с Томасом, я вижу, мне не тягаться.