— А что было дальше с… ребенком? — с любопытством спросила Кэй.
— Имя ребенка, видимо, изменили, — ответил мистер Тривз, — после того как была опубликована та часть дела, которую сочли необходимой. Ребенок стал теперь взрослым человеком — живет себе где-то в нашем огромном мире. Вопрос только в том, по-прежнему ли у него сердце убийцы?
Он помолчал, потом задумчиво добавил:
— Давно это было, но того маленького убийцу я и сейчас всюду узнал бы.
— Полноте, это невозможно, — запротестовал Ройд.
— Узнал бы, не сомневайтесь. Есть одна физическая особенность, которая… ну да ладно, довольно об этом. Предмет разговора не из приятных. Да и домой уже давно пора.
Он поднялся.
— Может быть, вы еще выпьете чего-нибудь перед уходом? — спросила Мэри.
Бутылки стояли на столике в другом конце комнаты. Томас, который находился рядом, шагнул вперед и вынул пробку из графина.
— Виски с содовой, мистер Тривз? Латимер, что вы будете?
В это время Невил, понизив голос, обратился к Одри:
— Прекрасный вечер. Выйдем ненадолго.
Она стояла у балконной двери, глядя на залитую лунным светом террасу. Невил прошел мимо и остановился в ожидании ее снаружи. Одри отвернулась, быстро покачав головой.
— Нет, я устала. Я… я, наверное, пойду лягу.
С этими словами она направилась к двери и вышла из комнаты. Кэй во весь рот зевнула.
— Я тоже хочу спать. А вы, Мэри?
— Да, пожалуй. Спокойной ночи, мистер Тривз. Позаботьтесь о мистере Тривзе, Томас.
— Спокойной ночи, мисс Олдин. Спокойной ночи, миссис Стрэндж.
— Мы придем завтра пообедать, Тэд, — напомнила Кэй.
— Можно будет и выкупаться, если погода не изменится.
— Хорошо. Я буду ждать вас. Спокойной ночи, мисс Олдин.
Мужчины остались одни.
Тэд Латимер дружелюбно обратился к мистеру Тривзу:
— Нам по дороге, сэр. Я иду к парому и, значит, мимо вашего отеля.
— Благодарю вас, мистер Латимер. С радостью воспользуюсь вашей любезностью.
Мистер Тривз, хотя и говорил о своем намерении откланяться, по всей видимости, не очень спешил. С довольным видом он неторопливо потягивал предложенное виски с содовой и с интересом, подробно расспрашивал Томаса Ройда об условиях жизни в Малайзии.
Ройд отвечал односложно и так скупо, будто речь шла не о самых обычных, повседневных вещах, а о сведениях, по меньшей мере, государственной важности, которые он поклялся сохранить в тайне. Он явно был занят какими-то своими мыслями и с заметным усилием заставлял себя поддерживать разговор с любознательным собеседником.
Тэд Латимер тоже начал проявлять признаки нетерпения. Ему было скучно и уже давно хотелось уйти.