— Они не сообщают. Вероятно, мы немедленно воз вращаемся в Англию, сэр Юстас?
— Вам не следует так думать. Почему мы должны возвращаться?
— Полиция…
— Какое мне дело до полиции?
— Убийство произошло в вашем доме.
— Это, — сказал я, — кажется, скорее моя беда, чем моя вина.
Ги Пейджет мрачно покачал головой.
— Случившееся произведет очень неприятное впечатление на избирателей, — заметил он печально.
Не понимаю, почему так должно быть, но все же есть ощущение, что в подобных случаях Пейджет всегда прав. На первый взгляд депутата парламента совершенно не касается ситуация, когда бездомная молодая женщина приходит и дает себя убить в принадлежавшем ему пустом доме, но вы при этом не учитываете реакции почтенной британской публики.
«Кроме того, она иностранка, что еще хуже», — мрачно продолжал Пейджет.
Думаю, он опять прав. Если убийство женщины в вашем доме подрывает вашу репутацию, то дело становится еще более сомнительным, если она иностранка. Вдруг меня поразила другая мысль.
«Боже мой! — воскликнул я. — Надеюсь происшедшее не выведет из душевного равновесия Каролину».
Каролина — дама, которая мне готовит. Между прочим, она жена моего садовника. Какая она жена, мне неизвестно, но кухарка — превосходная. Джеймс, напротив, плохой садовник, но я разрешаю ему бездельничать и предоставляю сторожку для жилья исключительно ради стряпни Каролины.
— Не думаю, что она теперь захочет остаться, — сказал Пейджет.
— Вы всегда умели меня ободрить, — заметил я.
Кажется, придется возвращаться в Англию. Пейджет явно имеет это в виду. А кроме того, нужно еще успокоить Каролину.
Три дня спустя
Мне кажется невероятным, что люди, имеющие возможность покинуть Англию зимой, остаются здесь! Климат просто отвратительный. Как надоели эти хлопоты. Агенты по сдаче домов говорят, что теперь, после всей шумихи, будет практически невозможно сдать Милл-Хаус. Каролину удалось успокоить, предложив двойное жалованье. Мы могли бы с тем же успехом послать ей телеграмму из Канна. В сущности, как я и утверждал все время, нам совершенно ни к чему было приезжать. Завтра я отправляюсь обратно.
День спустя
Произошло несколько весьма удивительных событий. Начнем с того, что я встретил Огастаса Милрея, наиболее совершенный образец старого осла, представленный в нынешнем правительстве. С дипломатической скрытностью он отозвал меня в клубе в тихий уголок. Он много говорил о Южной Африке и промышленной ситуации там. Об усиливающихся слухах о забастовке на Ранде. О ее тайных мотивах. Я слушал как мог терпеливо. Наконец он перешел на шепот и сообщил, что есть некие документы, которые необходимо передать в руки генерала Смэтса