Джимми Эллиот стал своего рода местной знаменитостью благодаря тому, что наплевал на общественный труд и не срезал последнюю ветвь с дуба на Локхарт-авеню. Его пригласили провести беседу с учениками третьего класса, которые протестовали против уничтожения старого дерева, и он полдня водил с детьми хороводы вокруг ствола, резвился и распевал песенки.
«Иногда умнее не слушаться приказов», — заявил Джимми восхищенным третьеклашкам, к ужасу миссис Коул, которая в свое время тоже учила Джимми и прекрасно помнила, как он однажды взобрался на шкаф и отказался оттуда спуститься.
«Неужели все в этом городе ослепли? Совершенно не разбираются в людях, — посетовал позже Джимми в разговоре со Стеллой. — Рано или поздно они все-таки поймут, что я из себя представляю. Но пока этого не произошло, я могу порадоваться».
«Они прекрасно знают, кто ты, — ответила ему Стелла, — и я знаю».
Уиллу Эйвери тоже нашлось полезное дело в день поминальной службы по Элинор. Он помог Лизе доставить большие кофейники, а позже обносил крошечными булочками самых старших гостей, тех, кто устроились на креслах и диванах и поднялись за все время только один раз: чтобы разойтись по домам. Дженни единственная не знала, куда себя деть; она стояла в передней, словно собиралась уйти. Вопрос только куда. Она не могла заставить себя отойти от шкафа, куда поместили металлическую урну с прахом Элинор. Попыталась было направиться на кухню, чтобы помочь Лизе, но оказалось, что не способна сделать ни шага.
— Как ты?
Подошел Мэтт Эйвери, принес ей чашку крепкого черного чая.
— Просто превосходно.
Но на самом деле Дженни казалось, будто она приклеена к полу. Она, которая прежде с такой легкостью сбежала из дома, теперь не могла сдвинуться ни на дюйм.
— Ужасно, — призналась она.
— Он тоже.
Тут же стоял доктор, смотрел в окошко рядом с входной дверью. Отсюда он мог разглядеть сад, но картина получалась какой-то мутной и зеленоватой. Что же он там видел? Последний вздох Элинор, рассыпавшийся на тысячи молекул? Может быть, именно это он теперь вдыхал? Ее суть, ее саму, человека, о котором он будет тосковать каждый день, свою самую плохую пациентку, свою самую ворчливую соседку, своего самого дорогого друга.
— Там Стелла, — сказал он, когда Дженни подошла и встала рядом.
Она посмотрела, и в первую секунду ей показалось, что она видит в саду свою мать. Ей показалось, что там над землей склонилась Элинор, как склонялась от горя много лет тому назад, когда потеряла все. Но теперь там была Стелла. Там была ее дочь, которая видела снег, хотя на самом деле это были всего лишь лепестки, опадавшие с персиковых деревьев, которая видела время, хотя на самом деле никакого времени больше не было.