— Выпейте, миссис Роджерс.
Она выпила, поперхнулась, закашлялась. Однако коньяк все же помог — щеки ее порозовели.
— Мне гораздо лучше, — сказала она. — Все вышло до того неожиданно, что я сомлела.
— Еще бы, — прервал ее Роджерс. — Я и сам поднос уронил. Подлые выдумки, от начала и до конца. Интересно бы узнать…
Но тут его прервали. Раздался кашель — деликатный, короткий кашель, однако он мигом остановил бурные излияния дворецкого. Он уставился на судью Уоргрейва — тот снова кашлянул.
— Кто завел граммофон и поставил пластинку? Это были вы, Роджерс? — спросил судья.
— Кабы я знал, что это за пластинка, — оправдывался Роджерс. — Христом Богом клянусь, я ничего не знал, сэр. Кабы знать, разве бы я ее поставил?
— Охотно вам верю, но все же, Роджерс, вам лучше объясниться, — не отступался судья.
Дворецкий утер лицо платком.
— Я выполнял указания, сэр, только и всего, — оправдывался он.
— Чьи указания?
— Мистера Онима.
Судья Уоргрейв сказал:
— Расскажите мне все как можно подробнее. Какие именно указания дал вам мистер Оним?
— Мне приказали поставить пластинку на граммофон, — сказал Роджерс. — Я должен был взять пластинку в ящике, а моя жена завести граммофон в тот момент, когда я буду обносить гостей кофе.
— В высшей степени странно, — пробормотал судья.
— Я вас не обманываю, сэр, — оправдывался Роджерс. — Христом Богом клянусь, это чистая правда. Знал бы я, что это за пластинка, а мне и невдомек. На ней была наклейка, на наклейке название — все честь по чести, ну я и подумал, что это какая-нибудь музыка.
Уоргрейв перевел взгляд на Ломбарда:
— На пластинке есть название?
Ломбард кивнул.
— Совершенно верно, сэр, — оскалил он в улыбке острые белые зубы. — Пластинка называется «Лебединая песня».
Генерала Макартура прорвало.
— Неслыханная наглость! — возопил он. — Ни с того ни с сего бросить чудовищные обвинения. Мы должны чтото предпринять. Пусть этот Оним, кто б он ни был…
— Вот именно, — прервала его Эмили Брент. — Кто он такой? — сказала она сердито.
В разговор вмешался судья. Властно — годы, проведенные в суде, прошли недаром — он сказал:
— Прежде всего мы должны узнать, кто этот мистер Оним. А вас, Роджерс, я попрошу уложить вашу жену, потом возвратиться сюда.
— Слушаюсь, сэр.
— Я помогу вам, Роджерс, — сказал доктор Армстронг.
Миссис Роджерс — ее поддерживали под руки муж и доктор, — шатаясь, вышла из комнаты. Когда за ними захлопнулась дверь, Тони Марстон сказал:
— Не знаю, как вы, сэр, а я не прочь выпить.
— Идет, — сказал Ломбард.
— Пойду на поиски, посмотрю, где тут что, — сказал Тони, вышел и тут же вернулся. — Выпивка стояла на подносе прямо у двери — ждала нас.